— Пауль, — сказал Штрассер, — отвези молодого человека в аптеку. Товарищ вышел у нас из строя…
— Слушаюсь, — бодро откликнулся Рудник.
Штрассер в прошлом был офицером, и Рудник считал, что военный стиль должен ему импонировать. Он открыл перед молодым человеком дверцу и тот, по-прежнему держась за щеку, сел на заднее сиденье.
— Когда прикажете подать машину? — спросил Рудник.
— Часок-полтора я здесь побуду. Вы, Пауль, покажете тем временем товарищу Москву. Он здесь новичок.
Советник помахал молодому человеку и скрылся в дверях посольства. Рудник нажал акселератор.
— Так вам, значит, аптеку? — спросил он, когда машина выехала из тесноты переулков на Суворовский бульвар.
— Мгм… — промычал молодой человек с заднего сиденья.
«Вот пижон, — подумал Рудник, — зелёный совсем, а уже зубы болят… Хиляк».
— Советую анальгин, — сказал Рудник. — Как рукой снимет. Проверил на себе. — Он сделал сложный разворот у Арбатской площади и выехал на Старый Арбат. — Одну минутку, сейчас принесу, — бросил он, притормозив у аптеки и выскакивая из машины.
Минуты через три он вернулся с двумя пакетиками анальгина.
— Вот, пожалуйста, верное средство. Советую проглотить сразу пару таблеток.
Молодой человек взял пакетик, поблагодарил шофёра и достал деньги.
— Ну что вы, — запротестовал Рудник. — Пустяки. Мелочь. Куда сейчас?
— На Ленинские горы, — ответил молодой человек после небольшой паузы. — Говорят, оттуда красивый вид на Москву.
— Ну что же, можно и на Ленинские…
На Комсомольском проспекте ревел густой автомобильный поток. Но «Волга» с дипломатическим номером шла по резервной зоне. Минут через пятнадцать они оказались на зелёных аллеях Ленинских гор. Воздух здесь был чище, свежей. Рудник остановил машину у обочины, неподалёку от смотровой площадки с балюстрадой. Здесь уже стояло несколько машин иностранных марок.
— Приехали, — сказал он пассажиру.
— Тут где-то есть маленькая церковь, — сказал молодой человек, выйдя из машины. — Вы не проводите меня?
Зубная боль у него, видимо, прошла (он уже не кривился и не держался за щеку), хотя Рудник не заметил, чтобы по дороге его пассажир глотал таблетки. Что-то вроде смутного беспокойства шевельнулось в душе Рудника. Он пристально посмотрел на пассажира: светлые, гладко зачёсанные волосы, небольшие серые глаза, широкий раздвоенный подбородок. Неужели этот?
— Так проводите? — Молодой человек, как показалось Руднику, тоже изучал его.
Они вышли на смотровую площадку. Внизу за изгибом Москвы-реки лежала гигантская подкова стадиона. Дальше утопали в вечерней дымке трубы многоэтажных домов. Отсюда не слышно было уличного шума и оттого казалось, что город погрузился в тишину и покой. На площадке прогуливалось много туристов. Щёлкали фотоаппараты. Сухопарая старушка, по всей вероятности американка, прицеливалась в подёрнутую дымкой панораму Москвы крохотным «кодаком».