В Москве Штрассер жил уже семь лет. Охотнее всего он говорил о своих девочках-близнецах. И ещё о театре. Штрассер не пропускал ни одной премьеры. В московских театрах у него было много друзей и знакомых.
— О, я давно хотел побывать во МХАТе, — сказал Штрассеру Кушниц, когда их познакомили на приёме в посольстве ГДР.
— Это нетрудно сделать. Я иду в пятницу. Если вы свободны…
Кушниц был свободен. В ближайшие вечера он прочитал несколько монографий по театру. Когда в пятницу они отправились на премьеру, им со Штрассером нашлось о чём поговорить. Они стали друзьями. Штрассер с удовольствием приглашал Кушница домой. Они пили чай и говорили о театре. Вернее, говорил Штрассер, а Ганс слушал. Он надеялся, что со временем станет своим человеком в доме Штрассера и сможет спокойно, не таясь, видеться с Рудником. Такие встречи особенно были ему необходимы в экстренных случаях.
* * *
Ганс Кушниц разработал целый план, который подробно рассматривал даже такие мелочи: что Рудник должен говорить в первый вечер знакомства, что в последующие дни, как ему, Руднику, при этом следует одеваться, что заказывать в ресторане и тому подобное. Вспоминая пункты инструкции, Рудник усмехался: стоило такой огород городить, хотя всех и делов-то познакомиться с бабой. Будто ему впервой! Может обойтись и без ихней науки. Но, видать, так уж у них там принято. Рудник не стал спорить с Кушницем: если им так нравится — пожалуйста.
Рудник каждый вечер около шести часов подворачивал к высокому сероватому зданию с мраморным цоколем и зашторенными окнами. В начале седьмого высокие тяжёлые двери из морского дуба распахивались: из них выплёскивался густой, гомонящий, торопливый человеческий поток. Он тёк по асфальтированной аллее между шеренгами лип, затем дробился на ручьи и ручейки и, словно у каменистого порога, бурлил у троллейбусной остановки.
Рудник ставил машину у обочины, не напротив института, а за квартал от него, и, поигрывая ключами от машины, шёл к троллейбусной остановке, всматриваясь в лица людей. Они с Кушницем решили единодушно: она должна быть не очень молода, безусловно, одинока и, желательно, недурна собой.
— Вы должны сказать, — наставлял Кушниц, — что это ваша личная машина. Женщины в возрасте обычно любят солидных людей.
— Ну а вдруг она меня уличит? Насчёт машины?
— Что значит уличит? Искусство обманывать есть альфа и омега нашего ремесла. Уличит! — фыркнул Кушниц. — За то вам и деньги платят, чтобы не уличили…
Рудник обиделся. Сердито посмотрел на своего собеседника: этот пижон из-за кордона его раздражал своим апломбом. Но всё же смолчал. Единственно, чему он обучился в жизни, — покоряться тем, кто выше рангом и сильнее.