Я разглядывал никчемные очки. Пенелопа Дрелль страдала близорукостью. Это установили неопровержимо и давно. А ничего прочего достоверно выяснить не потрудились... Безумие, согласен. И все же. Мак не позаботился снабдить меня точными приметами Пенелопы. Да и Грегори наверняка не имел о них понятия!
Матушка и дочка на двадцать четыре часа ускользнули из-под нашей опеки в горах Британской Колумбии. Агент, расколотивший автомобильное днище о камни, как пить дать не проверил, та ли самая пара возвратилась или произошли некоторые перемены в личном составе. Это выглядело единственным резонным объяснением.
И, в конце концов, кому стукнет в голову пристально изучать очкастую девицу-недотепу со стальными скобками на зубах, растущих вкривь и вкось. И кто заподозрит подобное существо, если речь идет о шпионаже крупнейшего калибра? Соглядатаи сосредоточивались на матери, а недостойное чадо вниманием обходили...
Чрезвычайно остроумный и своеобразный замысел — как и все прочие подробности этой затеи. Гениальная подмена.
Потом — ежели уцелею — припомню все непостижимые странности материнского поведения, так изумившие меня в гостинице, подивлюсь, как не сумел разглядеть и решить непостижимо — сложного уравнения: 2 — 1 + 1 = ? Впрочем, все мы крепки задним умом. А чтобы предаваться воспоминаниям, следовало для начала выжить.
Очень осторожно, слегка озадаченным голосом я промолвил:
— Стоило возиться! Я-то думал...
— Поменьше думайте, мистер Клевенджер. Голос принадлежал Пенелопе, однако звучал неузнаваемо. В нем зазвенели взрослые обертоны, засквозила холодная, расчетливая жестокость, пятнадцатилетним девицам, как правило, не присущая.
— Не шевелитесь. И не вздумайте поворачиваться.
— Золотко, если ты целишься мне в затылок из пистолета, запомни: я крохотная полевая мышка, я невинный маленький барашек, я совершенно спокоен и безвреден.
— Что именно вы подумали, мистер Клевенджер?
— Мне сообщили, что Пенелопа Дрелль довольно близорука. Весьма близорука.
— И..?
— А за дело пришлось приниматься наспех. Сразу после гибели Майка Грина. Мне описали грузовичок с прицепом, хорошенькую маму и очкастую дочку с лечебными скобками на зубах. Только твои очки — декорация. Точней — театральный реквизит. Как частный сыщик, пользуюсь дедуктивным методом и заявляю: либо очки — не твои, либо ты — не Пенелопа Дрелль.
— Вы рассуждаете здраво, мистер Клевенджер. Я не Пенелопа Дрелль.
Я выждал секунду и с невыразимым облегчением перевел дух. Девица признала правоту Дэвида Клевенджера, но тот, заодно с Мэттом Хелмом, по-прежнему обретался в числе живых. Утешительно.