Ничего особенного в его лице не оказалось. Покойник как покойник. Я забрал у него из пиджака пистолет. Пес попытался было лизать кровь, но я шуганул его, и он очень удивился такому резкому отпору.
Я подошел к двери и прислушался. Теперь в ушах уже не звенело, я и впрямь мог различать шумы и шорохи. Но я не услышал ничего, если не считать плеска волн у причала. Правда, если индеец задумал на меня напасть, я и не должен был его услышать, пока мы не столкнемся нос к носу. Но пес, у которого все чувства работали куда лучше, не учуял в темноте ничего такого, о чем бы следовало меня предупредить.
Я решил рискнуть и, сопровождаемый черной четвероногой тенью, выскользнул за дверь. Было тихо, дул только легкий ветерок. Если мой выстрел и слышали обитатели других туристских заведений на озере, он не взволновал никого настолько, чтобы предпринять какие-то действия. Что ж, так бывает, когда раздается одиночный выстрел, особенно в помещении. Люди на улице далеко не всегда уверены, что слышали именно выстрел, поэтому они какое-то время внимательно вслушиваются, но, не услышав ничего, быстро забывают об этом.
Затем я подошел к Стоттману, который лежал под окном кухни, по-прежнему сжимая в руке свой игрушечный пистолетик. Все оказалось лучше, чем я предполагал. Иногда эти тяжелые пули из "магнума" разносят череп вдребезги так, что мозги летят во все стороны. Но на сей раз обошлось без финтифлюшек - пуля просто сделала свое дело. Поскольку все получилось довольно чисто, я имел право лишь слегка отретушировать картину - в интересах, так сказать, международной дипломатии.
Но прежде чем взяться за дело, я посмотрел на толстяка с каким-то смущением. Вообще-то я поступил с ним не совсем честно. Я воспользовался сложностью его положения. Я знал, что он не станет стрелять, потому что оставалась еще масса непроясненных вопросов, а мне, напротив, было с ним все ясно. Увы, честность - не совсем ценное качество в нашей профессии.
Я забрал пистолетик, а потом потащил в дом на руках.
Конечно, тащить волоком было бы проще, но я не хотел без надобности пахать землю. Я красиво расположил его на полу кухни и вложил ему в руку свой окровавленный нож. Мне очень не хотелось расставаться с ножом - его подарила мне женщина, которой теперь не было в живых, и она кое-что для меня значила, но сейчас было не время сентиментальничать. Я стер свои отпечатки пальцев с "кольта" Нистрома Третьего и вернул его хозяину, тем более, что у него имелась соответствующая кобура.
Я пытался создать впечатление, что Стоттман зарезал ножом двоих, но один из них ухитрился уложить его метким выстрелом, уже находясь при последнем издыхании. Конечно, серьезной проверки это не выдержало бы. Парафиновый тест показал бы, например, что Нистром Третий давно не стрелял из "кольта". Нужное было как-то объяснить и разбитое окно, и пятна крови под ним, на улице. К тому времени, когда будут найдены трупы и допрошены хозяева отеля, один, загадочный персонаж исчезнет бесследно. Я имел в виду того самого высокого джентльмена с собакой, который снял домик на ночь, а потом уехал в своем пикапе с прицепом, оставив за собой гору трупов.