– Смажь ее как следует, эта детка готова к отправке, упакуй ее и сообщи на железную дорогу, чтобы забрали. Прежде чем запечатать посылку, убедись, что положил ключ Аллена для оптического прицела. Адрес в папке, О'кей?
– Хорошо, мистер Найквист. Как насчет зарядов?
– Здесь патронов на сотню выстрелов. В каждом по сто семнадцать гран свинца. Пошли их отдельно. Можешь подклеить к ним эту мишень. – Я записал дату отгрузки на мишени, поставил штамп «проверено» и черканул свои инициалы под штампом. – В мое отсутствие было что-нибудь, о чем мне следует знать?
– Какой-то мужчина принес семидесятую модель «хорнета». Хочет рассверлить ее под «Ремингтон-222».
– Не желаешь попробовать свои силы?
– Здорово! – Джим не пытался скрыть охватившей его радости. Это была самая крупная работа из тех, что ему доверяли до сих пор.
– О'кей. Ну а я собираюсь прошвырнуться за угол перекусить. Если явится Хоффи, передай ему мои слова: пусть кончает рассматривать и начинает стругать.
Только в ресторане, когда прохлада кондиционеров обдала мою взмокшую от пота рубашку, я сообразил, что день выдался жарким. Какое-то время ушло на то, чтобы обсохнуть и почувствовать себя комфортабельно в искусственном климате. Я не уделял особого внимания пище: еда здесь всегда была такой, что гурману лучше не пробовать. Когда же снова выбрался на улицу, зной и свет ударили мне прямо в лицо.
Я направился обратно в мастерскую. Внезапно по бокам от меня выросло по типу, которые пошли в ногу со мной.
– Шеф желает тебя видеть, – сообщил один из них. Оба были шестерки. Их лица показались мне знакомыми, но как-то смутно: видеть-то я их видел, но для меня все они были шестерки, и я никогда не утруждал себя запоминанием их имен. Несмотря на жару, на них были пиджаки.
– О'кей, – согласился, – только позвольте мне на минуту заглянуть в мастерскую...
– Обойдешься, – рявкнул тип справа. Я продолжал шествовать между ними. Мастерская была уже близко.
– Что за спешка? – резонно поинтересовался я. – Мне надо сказать парню, который там...
– Напишешь ему письмо, – оборвал меня тип слева и схватил за руку.
Я вывернулся, и его собственное усилие стоило ему потери равновесия. Сделав шаг вперед, я ухватил моего конвоира за лацканы пиджака и спустил ему пиджак до самых локтей, блокировав этим руки. Одновременно развернул его на сто восемьдесят градусов. Разворот придал бедолаге кинетическую энергию. Я еще добавил свою, пихнув его в объятия шестерки номер два, и они оба повалились на асфальт. А я тем временем оказался в мастерской.
Прямо за дверью у нас находилась ружейная пирамида – своего рода витрина. Я сграбастал с козел гордость нашей коллекции – самого что ни на есть убойного вида ружье огромных размеров с наружным курком и двумя стволами. Насколько мне известно, найти к нему патроны просто невозможно, но огромные курки выглядели страшнее дьявола, когда с грозным щелчком я взвел их и шагнул обратно в дверной проем. Ружье было подлинным антиквариатом, со стволами из дамасской стали, сделанными в те дни, когда их еще не отливали. Тогда наматывали стальные полосы по спирали на стержень, а затем паяли швы, чтобы вышла труба. В результате ствол получался настолько прочным, что выдерживал взрыв допотопного черного дымного пороха. Правда, современными зарядами я не согласился бы стрельнуть из этого ружья даже за миллион долларов.