"План", как если бы это было специально разработанное где-то на небесах руководство для их семейного союза, в котором точно предусмотрены все детали их совместной жизни. План предусматривал, что только через два-три года они сделают первый взнос для оплаты собственного дома, - это позволит им сохранить в неприкосновенности надежные ценные бумаги, скопленные Дании, - и только тогда они покинут эту квартиру.
Они обедали на кухне, откуда открывался вид на королевские пальмы во дворе, залитом золотистым предзакатным солнцем, и обсуждали основу Плана, а именно: Дании работает, а Лора сидит дома и пишет свою первую книгу.
- Когда ты станешь страшно богатой и знаменитой, - сказал Дании, накручивая спагетти на вилку, - я брошу работу на бирже и стану распоряжаться нашими финансами.
- А что, если я никогда не стану богатой и знаменитой?
- Наверняка станешь.
- А если меня никогда не напечатают?
- Тогда я с тобой разведусь.
Лора бросила в него кусочком хлеба.
- Злодей.
- Мегера.
- Хочешь еще тефтелей?
- Хочу, если не будешь ими бросаться.
- Я уже смягчилась. Правда, у меня вкусные тефтели?
- Очень вкусные, - согласился он.
- Твоя жена - искусная кулинарка, и это надо отпраздновать.
- Полностью поддерживаю предложение.
- Давай займемся любовью. Данни поинтересовался:
- Прямо тут, за обедом?
- Нет, в кровати. - Она отодвинула стул и встала. - Идем. Обед всегда можно разогреть.
В первый год они часто занимались любовными играми, и Лора находила в их близости нечто большее, чем сексуальное удовлетворение, нечто гораздо большее, чем она когда-либо ожидала. Сжимая друг друга в объятиях, они становились единым целым, одним человеком, у них было одно тело, одни мысли, одна душа, одна мечта. Да, она любила его всем сердцем, но это чувство единения было больше, чем любовь, или, по крайней мере, отличалось от любви. А когда наступило их первое Рождество вместе, она поняла, что это чувство было чувством принадлежности, чувством семьи, которого она не знала долгие годы; он был ее мужем, а она его женой, и когда-нибудь, через два или три года, в соответствии с Планом, у них родятся дети. Теперь она знала, что ничто на свете несравнимо с умиротворением, которое дает семья.
Можно было подумать, что это непрерывное каждодневное счастье, гармония и покой приведут к умственной лени; что для творчества и остроты восприятия ей необходимо равновесие между безоблачными днями и днями тоски и страданий. Но идея, что страдания способствуют успеху творчества, - это заблуждение молодых и неопытных душ. Чем счастливей она становилась, тем успешней шла ее работа.