— Десять, — сказал Паз.
Каррерас положил штангу и вытер руки полотенцем.
— Отлично, — сказал Паз.
— Нет.
Каррерас подошел к зеркалу в полный рост и встал перед ним в позу, рассматривая каждый видимый мускул своего тела и изучая, что бы еще улучшить в этом плане.
— Превосходно, — сказал Паз.
— Чем старше я становлюсь, тем труднее становится совершенствовать тело. Фактически, мне кажется, что прогресса нет вообще. Последние дни идет битва за то, чтобы остаться на достигнутом уровне.
— Ерунда, — сказал Паз. — Вы в отличной форме.
— В недостаточно отличной.
— Со временем будет еще лучше.
— Никогда не станет так, чтобы мне понравилось.
— Мадам Дюмон ожидает в передней, — сказал Паз.
— Она может и подождать, — произнес Каррерас.
Он оставил Паза одного и пошел наверх в спальню на третьем этаже.
Это была классическая комната, в стиле восемнадцатого века. Потолок, высокий и белый, богато украшался лепкой, над мраморным камином в три ряда располагались геральдические лилии. Вся резьба по дереву была покрашена в бледно-серый цвет, а стены были оклеены двухцветными золотистыми в полоску обоями. Кровать в стиле Людовика XVI имела высокие спинки как у изголовья, так и в ногах. Они были обтянуты шелком с красно-золотистым лиственным узором в тон небольшому балдахину и покрывалу. Прямо напротив кровати, в ногах, около стены стояли два шкафчика, с выдвижными ящиками, сделанных также в стиле Людовика XVI. Они были выполнены из красного дерева. На ящиках и дверцах были прикреплены разрисованные таблички. Один из углов комнаты занимала большая арфа работы XVIII века. Инструмент был украшен замысловатыми завитками, позолочен и имея совершеннейшее звучание. Ковер был бежевого цвета с редкими красными розами.
В этой комнате Игнасио Каррерас выглядел как обезьяна, неожиданно ввалившаяся во время чаепития.
Он стянул свои влажные боксерские трусы, прошел в огромную ванную и провел минут десять в соседней комнате-сауне. Он думал о мадам Мари Дюмон, нетерпеливо ожидающей внизу, и улыбался. Еще полчаса он отмокал в большой ванне, массируя под водой ноги, затем выстрадал ледяной душ, однако внутри ему было тепло, когда он представлял Мари, закипающую там внизу, в передней комнате.
Энергично растерев себя полотенцем, он надел халат и вышел в комнату как раз перед тем, как зазвонил телефон.
Паз ответил внизу и перезвонил наверх.
Каррерас снял трубку.
— Да?
— Лондон на первой линии, — сказал Паз.
— Марлоу?
— Нет. Толстяк.
— Он в Лондоне?
— Так он говорит.
— Соедини и проследи, чтобы мадам Дюмон не подслушала.
— Да, сэр, — сказал Паз.