Они с Месье не спят вместе уже очень давно. Как минимум, лет десять. Да и раньше такое случалось не слишком часто. С самого начала у них были отдельные спальни. К тому же она якобы фригидна, и от этого дела у них не ладились. Она прочитала в журнале, что в таких случаях следует использовать вазелин, но так и не решилась его купить. Она подумала, что тогда все обо всем догадаются… И потом, Месье наверняка бы не понравилось мазать себя жирным вазелином. Вполне возможно также, что вазелин пачкает простыни, а это не понравилось бы мне! Мадам никогда не говорила об этом даже со своим врачом. Так или иначе, думала она, что тут можно сделать? Ей казалось, что это связано с возрастом. К тому же Месье прекрасно обходится и без этого: он сам сказал, что им больше не стоит этим заниматься, что они только напрасно мучают друг друга. Впрочем, Мадам никогда не увлекалась этим занятием. Когда они это делали, Месье всегда сам приходил к ней в спальню, но никогда – наоборот. Он оставался там недолго, самое большее, четверть часа… Так что не думаю, что Мадам известны утонченные возбуждающие ласки. Теперь я понимаю, почему она никогда этого не любила, бедняжка! Может быть, если бы ее почаще ласкали там, где следует… ничего бы и не случилось!
В следующий понедельник утром Катрин Салерн тратит на выбор одежды гораздо больше времени, чем обычно. Вначале она, как всегда по выходным, одевается в спортивном стиле: джинсы и синяя водолазка. Сверху она набрасывает песочного цвета пиджак из тонкой шерсти. Затем идет в комнату Виржини и надевает ее туфли-лодочки на плоской подошве. Но, взглянув на себя в зеркало на шкафу, она понимает, что пытается выглядеть молоденькой девушкой, и, пристыженная, снимает с себя эти вещи. Она останавливается на черном приталенном костюме и бежевой шелковой блузке. Анриетта удивляется такой элегантности в нерабочий день. Но Катрин Салерн отвечает, что это просто примерка, и снова отворачивается к зеркалу. Десять минут спустя она выходит из комнаты в бежевых брюках и черной водолазке. На ногах у нее туфли Виржини.
Она договорилась со своим жильцом о встрече и несет ему новую занавеску для ванны. Оливье Гранше открывает ей дверь с приветливой улыбкой. От его тела исходит все тот же мускусный мужской запах, который Катрин сразу инстинктивно полюбила. У него пристальный, несколько вызывающий взгляд. Он словно играет с Катрин, чередуя притворную небрежность и покровительственную зрелость. Он кажется одновременно ребенком, о котором хочется заботиться, и мужчиной, в объятия которого так сладко упасть. Катрин дала себе слово говорить как можно меньше, поэтому, едва переступив порог, деловито направляется в ванную. Там она принимается одно за другим отцеплять пластмассовые кольца старой занавески. Та еще влажная; мелкие капли воды брызгают на Катрин, и она отступает на пару шагов назад.