Март 1935-го. Два с половиной года он писал ей, не получая ответа.
Элли представила Ноя – как он сидит за ободранным столом, обдумывая письмо и зная, что оно последнее, – и ей показалось, что она видит на бумаге следы слез. Или просто воображение разыгралось?
Элли развернула листок и при свете неяркого утреннего солнца прочла:
Дорогая моя Элли!
Трудно писать тебе, прошлой ночью я совсем не спал – осознал наконец, что между нами все кончено. Это очень странное чувство, никак не могу к нему привыкнуть, хотя, оглядываясь назад, понимаю, что иначе и быть не могло.
Мы слишком далеки друг от друга, принадлежим к разным мирам, и все-таки именно с тобой я узнал, что такое любовь, почувствовал, как это бывает, когда незнакомый человек вдруг становится дороже всех на свете. После нашего знакомства я изменился, стал лучше и всю жизнь буду благодарить тебя за это.
Я не ропщу. Напротив, я твердо знаю, что наша встреча была не напрасной, и я рад, что мы были вместе, пусть и не очень долго. Если когда-нибудь, в следующей жизни, в далеком-далеком будущем, мы встретимся вновь, я улыбнусь тебе и вспомню наше лето. Мы многому научились тогда друг от друга, а главное – научились любить. И может быть, на самый короткий миг ты почувствуешь то же, что и я, и улыбнешься мне, вспомнив все, что мы пережили вдвоем.
Я люблю тебя, Элли!
Ной.
Элли прочла письмо трижды, медленно, не торопясь, потом сложила и убрала в конверт. Снова представила, как Ной писал эти строки, и с трудом поборола желание перечитать их в четвертый раз. Нет, хватит. Пора идти – ее ждет Лон.
Ноги казались ватными. Элли вылезла из машины, немного постояла, сделала глубокий вдох и пошла по направлению к отелю. Она так и не решила, что скажет жениху.
Ответ явился, только когда она потянула на себя входную дверь и увидела Лона, который молча ожидал ее в холле отеля.
Вот и конец истории. Я закрываю блокнот, снимаю очки и вытираю глаза. Уставшие и покрасневшие, они пока что меня не подводят. Впрочем, скоро и они сдадут, я знаю. Что ж, все мы не вечны. Я поворачиваюсь к хозяйке комнаты, а она смотрит в другую сторону. Там, за окном, гуляют с пациентами посетители – друзья или родственники.
Я тоже смотрю во двор. За те годы, что я провел здесь, картина за окном ни разу не менялась. Посетители начинают съезжаться после завтрака. Взрослые дети, одни или с семьями, посещают своих стариков. Привозят подарки, фотографии, сидят на скамеечках или гуляют по дорожкам парка, олицетворяющего тут природу.
Кто-то гостит весь день, но большинство отбывает через пару часов, и мне всегда жалко тех, кого они здесь оставляют. Иногда я пытаюсь угадать, что чувствуют мои друзья, провожая родных. С расспросами, однако же, не лезу. У всех есть свои секреты.