— Раз!
Ноги стали отмеривать рюмки вокруг стола.
— Четыре… пять… шесть…
После восьмой — быстрота хода заметно изменилась. После двенадцатой — «тигр» потоптался на месте и внезапно спросил ставшим тоненьким голосом:
— А закусывать можно? — на что капитан ответил басом из-под стола под хохот Петруши:
— Ничего подобного! Только после шестнадцатой.
* * *
— Последняя!
Мы ринулись. Басов выскочил из-под стола в одном сапоге: Петруша держал его за ногу, дабы подвести под тигра. В завязавшейся борьбе поручик оказался в ремизе: возясь с Басовым, он потерял время и вылез последним — без места.
— Успокоишься преждевременно, Мелхиседек, — просипел щетинистый капитан.
— Почему Мел-хис-ти-сек? — старательно выговаривая слоги, спрашивал Фетисов. Он, видимо, осоловел, но бодрился.
— Потому что ругается — длиннее не придумаешь. Ну и мастер! Как начнет — прямо на три версты расстояния. Артиллерию перестреляет. — И, в пример, поручик начал развертывать перед нами такое сложнейшее и действительно бесконечное ругательство, что окончить, пока наливали рюмки, ему не удалось.
Мелхиседек рявкнул из соседней комнаты не своим голосом:
— Т и г р и д е т!
И мы, уже окончательно войдя в игру, нырнули под стол, сталкиваясь плечами и головами…
* * *
Время шло. Тигры менялись. Иные прошли уже по три круга, другие по два. На спусках и подъемах все чаще случались столкновения и даже прямые катастрофы. Под столом было удушливо жарко от разомлевших тел и спиртного дыхания шестнадцати расслабленных ртов. Ноги сменявшихся тигров все медленнее и неувереннее огибали стол, иногда подозрительно долго застаиваясь на месте.
— Эй ты, — кричал тогда из-под стола батальонный, — поджиливаешь, закусываешь!
На что обвиняемый, лягнув ногою под стол, хрипел:
— Докажи. Где ве-вещественные доказательства?
В одном из туров я оказался рядом с Жоржем. За ним числилось уже тридцать две рюмки: для непьющего — порция. Глаза помутнели; он беспрестанно тер рукою лоб.
— Ну как, Жоржик, дела обстоят с культурой? Твердо намеченный в бесконечность путь? — Я показал под стол рукою.
Жорж посмотрел на меня слишком пристально, припоминая. И вдруг закивал головою:
— Да-да, ты прав! Позор! — и, встав, сделал попытку завернуться в скатерть.
Я схватил его за руки. Он отбивался:
— Некультурно быть голым: я — голый! З-заверни меня, пожалуйста, скорей!
Не знаю, удалось бы мне доказать ему, что он ни в малой мере не голый, но из соседней комнаты грянуло:
— Т и г р и д е т!
Мы опустились под стол и… там и остались.
Не одни. К этому моменту под столом покоилось уже не менее шести мертвых тел, оказавшихся неспособными по магическому слову «последняя» вылезти из-под скатерти. Некоторые спали, другие — пробовали еще подняться. Жорж, попав на кучу тел, расстегнул, внезапно разумным жестом, воротник, положил голову на чей-то живот и сейчас же заснул. Я собирался было выбраться по сигналу, но ближайший ко мне, толстый, «тяжелого веса», офицер стиснул меня крепкими, как медвежьи лапы, руками: