Под ногами хрустел осыпающийся мелкий щебень или стучал твердый, чистенький, словно отполированный, плитняк.
Несмотря на то, что солнце еще не взошло и не было жарко, с солдат уже катил пот. Пехота шла напряженно, как по льду, то и дело скользя. Кони ступали осторожно, прижав уши. Единороги двигались сегодня медленнее, осмотрительнее: ездовые боялись засесть в какой-либо расщелине или свалиться с гаубицей в ущелье. В одном месте, у поворота, проводник Ахмет вдруг осадил коня.
– Что такое? – оглянулся своими быстрыми, зоркими глазами Кутузов. Он все время ехал, настороженно глядя вперед – нет ли где засады? И не очень доверял проводнику-татарину.
– За поворотом начинается такая дорога! – закрутил головой Ахмет и стал слезать с коня. – Надо подтянуть подпругу!
Кутузов дал знак. Гренадеры остановились. Приказ «Остановиться» облетел с быстротой молнии всю колонну русских войск, все эти две тысячи восемьсот пятьдесят человек пехоты. Люди охотно остановились, снимая гренадерки, вытирая потные лица и шею. Артиллеристы подкладывали под колеса единорогов камни, чтобы гаубицы не катились назад.
– Молодая! – говорил канонир, поглаживая свою гаубицу. – Вместе со мной на службу поступила.
– Ты гляди, хорошо ли подложил? Еще сунется под гору, – не шутя заметил ефрейтор.
– Не сдвинется, дяденька. А кабы сорвалась, беда! – глянул вниз солдат.
– Тебя ждать не стала бы! – засмеялись товарищи.
– Зачем остановились? Турки? – спрашивали сзади.
Как бы в ответ им из авангарда шло по цепи:
– Артиллерии и верховым подтяни подпруги!
Михаил Илларионович слез и внимательно осмотрел, исправно ли у него седло.
А гренадеры, отдыхая, переговаривались:
– А нам что осмотреть?
– Подметки…
– До чего насклизли – идти нельзя!
– Тебя бы, Павлуша, подковать, как того вола, восемью подковами, ты бы легше пошел!
– А что, думаешь, худо было бы?
И вот колонна тронулась дальше.
Обогнули отвесную скалу, которая тянулась вверх, как стена. Сквозь кусты можжевельника внизу глянулась пропасть, а дальше шла такая немыслимо крутая тропинка, что Михаилу Илларионовичу стало не по себе.
Извилистая тропинка вся была завалена камнями. Она лепилась у горы по самому краю обрыва. По ней не пройти и трем человекам.
– Справа по двое! – обернулся Кутузов.
«А как же тут пройдут двенадцатифунтовые гаубицы?» – подумал он.
Колонна стала спускаться. Из-под ног гренадер сыпались камни и с глухим шумом падали в пропасть.
Кутузов невольно оглядывался: а его гренадеры все целы?
Тропинка все суживалась, а иногда и вовсе пропадала.
Крепконогий, маленький горский конь Михаила Илларионовича шел твердым шагом, не останавливаясь. Кутузов бросил поводья: он чувствовал, что конь лучше его знает, как идти по такой немыслимой дороге.