– Мне надоело! – Коммуникатор вновь умолк.
– Отдай пульт!
– Не отдам!
Чика рассмеялась, быстро убрала пульт за спину и выставила перед собой руки, показывая, что не прочь продолжить возню. Вим поддержал игру, тоже рассмеялся, навалился сверху, стараясь извлечь плоскую коробочку из-под девушки.
Диванчики, в которые разбирались кресла, оказались удобными, но не очень широкими, лежать вдвоем было тесновато, но это ведь не повод для того, чтобы лежать раздельно. Тем более что до Анклава оставалось еще полтора часа дороги.
– Лучше включим порноканал, – предложила Чика.
– Мне этой радости в жизни хватает, – пробурчал Вим и повернулся, услышав пиликанье лежавшего на столике коммуникатора.
– Да?
– Господин Дорадо?
– Да.
– Это генерал Аль-Кади.
– Сейчас не лучшее время для переговоров, генерал, – проворчал Дорадо. Чика-Мария хихикнула. – Аукцион начнется…
– Я помню, что аукцион состоится завтра! – рявкнул Аль-Кади. – Я звоню вам, чтобы сообщить, что помимо денежного взноса мы добавим к предложению кое-что существенное.
– Что именно?
– Камиллу.
Дорадо вздрогнул.
– Что случилось? – удивленно прошептала девушка.
Коммуникатор Вим выставил на минимальную громкость, и Чика-Мария не слышала ни слова. В ответ Дорадо отрицательно покачал головой: «Не сейчас, объясню потом» – и продолжил разговор:
– Почему вы решили, что меня заинтересует ваше предложение?
– Я предположил, – мягко уточнил Аль-Кади.
«Не показывать своих чувств!»
Жаль, что не сдержался, что вздрогнул. Но теперь – все. Стиснуть зубы и… нет, не стискивать – заметят. Взять себя в руки, говорить спокойно, уверенно. Говорить как обычно, чтобы все поверили, что говоришь правду.
– Если бы Камилла что-нибудь для меня значила, вы бы ее не нашли. Я бы предупредил ее об опасности.
– Кто такая Камилла? – подала голос Чика.
«Заткнись!»
– Повторяю, господин Дорадо, я всего лишь высказал предположение, – усмехнулся Аль-Кади. – Когда будете рассматривать результаты аукциона, вспомните, что мы увеличили свое предложение на одну жизнь.
«Что делать? Что делать?!»
Промолчать? Закрыть тему? Но в этом случае арабы могут подумать, что Камилла ему действительно безразлична. А спросишь о ней – неладное заподозрит Каори.
– Камилла прекрасный музыкант, – произнес Вим. – И совершенно ни при чем.
– В первую очередь она ваша близкая знакомая, – ответил Аль-Кади. – А уже потом музыкант. Всего хорошего, господин Дорадо.
– Всего.
Жизнь несправедлива, и Вим искренне считал, для большинства людей так, пожалуй, даже лучше.
Но Камилла! Камилла!!
Маленький экран, на котором никогда не появлялось изображение собеседника, потемнел. Вим вернул коммуникатор на столик и потер подбородок.