На конверте значилось кратко и мягко: «Алёше».
Письмо тоже оказалось недлинным:
«Ну вот и все, Алёша! На твоей совести не должно остаться и крупицы вины передо мной или обиды, как нет её и у меня.
Разве можно обижаться на то, что мая любовь не зажгла в тебе любви ко мне?
Алёша! Не спрашивай у деда, куда уехала я. И не старайся узнавать мой адрес. Ты его не узнаешь.
Будь счастлив. Прощай».
И приписка:
«Проститься с твоими родными я не могла. Поцелуй за меня их всех. И особенно Серёжу, и, конечно, бабушку Стешу».
Алексей обтёр рукой мокрый лоб и принялся читать письмо снова. На письмо сел шмель. Алексей не согнал его. Он поползал по строкам, потом задержался на слове «Алёша», коснулся хоботком буквы «А» и, жужжа, улетел.
Как будто ничего особенного, простая случайность, но нервы так напряжены, что, казалось, не только шмель, зажужжавший как-то озлобленно громко, но и все окружающее — калина, трава, лес были недовольны им.
Конечно, окружающее сейчас отражало состояние его души. И он понимал это. Все же было стыдно даже перед травой.
Выйдя на просеку, Алексей пошёл медленнее. Теперь его руки так живо вспоминали её, а в ушах так отчётливо звенел её голос. Она молча шла рядом с ним. Ийя никогда первой не нарушала молчания. Она никогда не мешала ему размышлять.
Как она была внимательна к нему! И как добра!
У неё были необыкновенные волосы пепельного цвета. Такие тонкие и густые. У неё были изумительные ресницы…
Почему были? Она же не умерла. Она жива. И все живёт при ней. И острые локотки. И огромные серые глаза…
От неё никогда и никуда нельзя уйти, только разве в машины… В них можно уйти и от самого себя.
Тут он услышал испуганный голос:
— Алёша, тебя ищут дома… Ты не вернулся с завода и не позвонил домой.
Это был голос Руфины.
— Зачем же ты меня стала искать именно здесь? — недовольно спросил Алексей.
— А где же тебе ещё быть? Любовь Степановна так беспокоилась, так беспокоилась, и я решила…
Алёша неодобрительно посмотрел на Руфину и ничего не ответил.
Жарок уральский июль. Давно уже отцвела калина. Буреют крупные ягоды-зеленцы в Малиновом распадке. Один-одинёшенек теперь старик пенсионер Красноперов Адам Викторович в опустевшем доме, на Шайтановой даче. Он занялся пчёлами. Не для мёда. Для души, для познания тайн жизни роя.
На заводском пруду визг купающейся детворы.
Многие десятиклассники-выпускники уже работают на заводе, другие готовятся к экзаменам в вузы, третьи устроили себе последние каникулы и выйдут на работу в школьный день, первого сентября. Руфина тоже придёт на станкостроительный завод в этот день. Её зачислили сверловщицей на многошпиндельный полуавтомат «ABE».