Должно быть, принцесса подсознательно предчувствовала свою беременность, потому что, вернувшись в Данию после последнего свидания с Жакобом, постаралась заманить Фредерика в свою спальню. В результате у мужа не возникло ни малейших подозрений относительно отцовства. Да и сама принцесса утвердилась в своей первоначальной догадке, лишь когда увидела новорожденную Фиалку. Большие, темные глаза, форма лба малютки, несомненно, напоминали Жардина. Свое открытие Матильда оставила при себе. Жакобу о рождении дочери она не сообщила. Крошечная девочка была так мила и очаровательна, что мать поначалу не испытывала желания делиться с кем-либо своим счастьем. Она сказала себе, что этот ребенок всецело принадлежит ей. Фиалка – живое воплощение ее любви, а не продолжение генеалогического древа.
Девочку при крещении назвали Элизабет-Мари в честь матери Матильды, но младший из сыновей принцессы прозвал сестренку Фиалкой, поскольку, по его мнению, ее глазки напоминали именно этот цветок. Вскоре к этому прозвищу все привыкли.
Лишь когда дочка немного подросла и перестала полностью зависеть от материнского ухода, принцессе захотелось сообщить о ней Жакобу. За минувший год это желание постепенно становилось все сильнее. Еще больше оно усиливалось от предчувствия надвигающейся катастрофы. Матильду все чаще посещали мысли о смерти – особенно когда она вспоминала отца или думала о национальности отца Фиалки. После того как Матильда съездила в Германию и увидела собственными глазами, как живется немцам при Гитлере, желание повидаться с Жакобом и раскрыть ему тайну стало неодолимым. Ведь на свете, кроме нее самой, был всего один человек, которого это касалось самым непосредственным образом.
Матильда остановилась у двери и прочитала медную табличку, на которой значилось: «Доктор Жакоб Жардин, психоаналитик». Глубоко вздохнув, принцесса нажала на звонок. Только сейчас ей пришло в голову, что являться на прием к врачу без предварительной договоренности не принято. Жакоб наверняка занят с кем-нибудь из пациентов и просто не сможет с ней встретиться. Но поворачивать назад было уже поздно, да Матильда и не хотела отступать – слишком уж непросто далось ей это решение.
Невысокая аккуратная женщина средних лет открыла дверь и сурово воззрилась на Матильду.
– Доктор Жардин занят, – объявила она, не дожидаясь, пока принцесса откроет рот. – О визите нужно договариваться по телефону.
– Я подожду, пока он освободится, – ровным голосом ответила Матильда.
– Он будет занят по меньшей мере два часа, – с нажимом сказала женщина.