– Вы опять смотрели на свою знакомую, – бесцеремонно заявила та.
– Вы поразительно наблюдательны.
– Жизнь научила. С вами, мужчинами, надо держать ухо востро.
– С вами, женщинами, тоже, – многозначительно ответил Жакоб.
– Только не со мной, – пропела Эйми. – Я совсем-совсем простущая.
Вскоре Жакобу предстояло убедиться в том, что Эйми не кокетничала, когда произносила эти слова. Но простота поведения не делала эту женщину менее привлекательной. Они отправились в джаз-клуб, где играл негритянский ансамбль и собирались студенты из Латинского квартала. Танцевали буги-вуги, фокстрот, потом отправились в более респектабельное заведение на улицу Сены. Оба были превосходными танцорами и идеально подходили друг другу. Жакоб и Эйми танцевали так увлеченно, словно хотели забыть обо всем на свете.
– По-моему, мы одного поля ягоды, а? – сказала Эйми, когда они сидели за коктейлем.
Жакоб взглянул в ее умное, волевое лицо.
– Возможно.
– Раз мы выросли на одном поле, может быть, нам следует оказаться в одной постели? – спокойно продолжила она.
Он нежно погладил ее по руке.
– Если бы вы мне меньше нравились…
– И если бы вы больше меня хотели, – договорила за него она.
Жакоб пожал плечами и кивнул.
– А еще специалист по психологии, – поддразнила его Эйми.
Жакоб снова потянул ее на танцплощадку.
– Я всего лишь мужчина, – прошептал он ей на ухо.
На рассвете Жакоб проводил ее домой.
Во дворе он коротко поцеловал ее в губы и очень серьезно сказал:
– Спасибо, Эйми. Я надеюсь, мы встретимся еще.
Она не возражала.
Домой Жакоб отправился пешком. Он шел по темным пустым улицам, ненавидя сам себя. Два раза он чуть не повернул обратно. Тело Эйми наверняка было теплым, мягким, нежным. А он шел один, дрожа от холода, во власти бессмысленного увлечения. На мостике возле острова Сен-Луи, когда до дома было уже рукой подать, Жакоб остановился и долго смотрел на черные воды Сены. Почему его всегда влекло к непознанному и необычному? Он пожал плечами, и ему показалось, что искорки лунного света, рассыпанные по поверхности воды, сливаются в загадочный силуэт Сильви Ковальской.
На следующий день Жакоб сидел у себя в кабинете и снова смотрел на Сену. Стол перед ним был покрыт листами бумаги, исписанными его твердым, уверенным почерком. Но сегодня утром работа у Жакоба не клеилась, авторучка бездействовала. Жардин очень плохо спал, проснулся поздно, вместо завтрака выпил полчашки кофе. Голова отказывалась работать. Он встал из-за стола, провел рукой по растрепанным волосам. Несмотря на позднее утро, он все еще был одет в шерстяной халат, небрежно перетянутый поясом.