Огромный величественный дом Бреннеров с башенками на фасаде и готическим шпилем стоял почти на берегу Атлантического океана. В поместье разводили скаковых лошадей, которых леди Леонора холила и лелеяла с особой любовью. В пасмурные туманные дни юноши носились верхом по продуваемым всеми ветрами полям, а потом падали в сырую траву и спорили, спорили: о ленинских реформах в России, о проблеме интернационализма, взвешивали все «за» и «против» пацифизма. Они беседовали и о своем будущем. Жакоб уже почти решил заняться медициной; Жак же еще не определился, он ко всему на свете относился скептически и воображал себя то именитым писателем, то финансистом, то виноделом.
Когда погода стояла ясная, они направляли лошадей в одну из песчаных бухточек, которых на берегу было великое множество. Мать Жака частенько сопровождала их в этих прогулках. Они валялись на пляже, ныряли в ледяную воду океана, мальчики с хохотом прыгали на волнах. Наступала пора завтракать, и, как по мановению волшебной палочки, появлялся слуга, приносивший холодного цыпленка под майонезом, лангустов, хрустящие огурчики, спелые томаты и сладкие черные вишни. А иногда мать Жака везла их в автомобиле в маленький отель на берегу, где они ели устриц в соусе виши, пока леди Леонора развлекала их рассказами об Англии. Она казалась Жакобу самой привлекательной женщиной, которую он когда-либо видел: тонкие изящные руки, коротко подстриженные светлые волосы, огромные серые глаза.
Через три недели к ним присоединился отец Жака – элегантный седовласый господин, намного старше своей жены. Он привез с собой сестру леди Леоноры с дочерью Селией, девушкой лет семнадцати. Жакоб не мог оторвать глаз от Селии: она являла собой точную (только юную) копию своей тетки. Особенным образом изогнутые при улыбке губы, длинные стройные ноги, коротко подстриженные светлые волосы – словом, все то же самое. Жакоб почти не открывал рта, и не только потому, что вся семья свободно общалась по-английски, тогда как он только начал осваивать этот язык. Когда Селия обращалась к Жакобу, он вспыхивал до корней волос и не мог вспомнить даже самых простых слов. Он чувствовал, что Жак смотрит на него с недоумением, и, чтобы выйти из затруднительного положения, не находил ничего лучшего, как сказать: «Очевидно, мне нужно еще подучить английский».
После приезда Селии юноши стали разговаривать о женщинах. Жак говорил тоном человека, уже познавшего запретный плод. Женщины – довольно глупые создания, как всегда насмешливо рассуждал он. От них никогда не услышишь ничего умного (разумеется, его мать – исключение), их интересуют только тряпки да сплетни. Жакоб молчал. Он вспоминал Мариэтт, ее нежные глаза и ласковые руки. Его представление о женщинах было совершенно иным. Он не знал, что и думать.