Из темноты кузова протянулась рука и хлопнула водителя по плечу.
— Семен, притормози, — стараясь перекричать гул двигателя, крикнул Шепелев. — Однако, можно, — устало сказал Леверьев, передергивая тягача.
Двигатель могучего вездехода взвыл на высокой ноте холостых оборотов и затих. Машина вздрогнула всем корпусом, волнами заколыхался усыпанный снегом и хвоей брезентовый тент кузова. На крыше кабины откинулся люк. Из него высунулось чумазое лицо молодого парня. С наслаждением вдохнув холодный, пропахший смолой воздух, он огляделся.
Вокруг стояла погруженная в зимнюю спячку тайга, заваленная буреломом, метровыми снегами. Горный массив, скрытый под той же слепящей голубизной, неприступные ущелья, распадки и склоны — все радовало глаз чистотой и весельем, той безопасной, просто земной красотой, когда можно любоваться даже крохотными желтыми хвоинками, застилавшими снег. Лиственничные иглы расцветили тайгу до самого горизонта — только внизу, в долине, желтизна пропадала. Там извивалась, петляя меж скал, река. Ее причудливые изгибы отливали стылой чернотой еще не остановленной морозом воды.
«Километров пятнадцать — и будем на месте, — соображал Леверьев. — К вечеру, глядишь, вернемся». Он оглянулся и крикнул внутрь машины, под брезент:
— Скоро вы там? Однако, времени не густо!
— Сейчас, Семен. Только браслетики расстегнем, — донесся изнутри озабоченный голос.
Наружу не вышли, а как-то выпали двое. Лица их раскраснелись от жара обогревателя — проходящей через весь кузов раскаленной от газов выхлопной трубы.
— Ты только, Ефрем Пантелеич, без глупостей, — назидательно произнес парень лет тридцати. — Хватит, навеселился в последнее время.
— А то стрельнешь, что ли? — проворчал пожилой мужчина в полушубке. Он отошел от вездехода. Под валенками поскрипывал снег. Оперуполномоченный, словно привязанный, поплелся за ним.
— На гусеницу не лейте, однако, примета плохая, — дипломатично сказал Леверьев.
— Небось, не заржавеет, — неопределенно возразил тот, кого называли Ефремом Пантелеевичем. Он появился из-за машины и кряхтя залез в кузов. — Давай вези быстрее, черт чумазый, — незло обозвал он водителя. — Сыщем карабин, да повезешь старика на тюремный харч.
— Поехали, Семен Михайлович, — оперативник сделал широкий жест рукой, словно заводил двигатель, и скрылся под брезентом.
В моторе что-то щелкнуло и, взревев, тягач-вездеход рванулся с места, взбираясь все выше по склону. От гусениц взметнулись фонтаны снега, вновь присыпая петляющую меж деревьев колею.
— Ты, Шепелев, — сказал Ефрем Пантелеевич, — эти железки спрячь подальше. — Он указал рукой на на ручники. — Я не в тех годах, чтоб от милиции бегать, дак и смолоду за мной суеты не водилось…
