Все остальные версии тоже вроде бы не проходили. Это было очевидно еще вчера.
Значит, остается искать следы. Если не человека, то хотя бы машины. А раз так — придется пощупать Филина. Правда, искать его сейчас бессмысленно: раньше десяти он не появляется. Филин — птица ночная. Значит, часа два можно поспать — кто знает, как пойдут дела ночью.
Приняв это решение, я свалил посуду в мойку, — Магда завтра наведет порядок, — и отправился в «задушевную». Может, сон и сокращает жизнь, но доставляет удовольствие.
* * *
В половине десятого я двинулся в обход излюбленных филиновых мест. Во «Фрегате» его еще не было. В «Щах и каше» тоже. Не попался он мне и в «Гамлете» — просторном полутемном подвале, излюбленном месте столичной богемы. Здесь я довольно долго бродил между столиками и даже посидел с четверть часа у стойки, приглядываясь к лицам, искаженным багровыми электрическими сумерками: Филин появлялся тут, пожалуй, чаще всего. Душа у него, видите ли, богемная… Затем я навестил «Берлогу», «Стерлядь золотую» и даже заглянул в диско-бар «Ивушка», более известный в народе как «Бешеный децибел» — название, комментариев не требующее. Здесь я встречал Филина всего один-единственный раз, но на всякий случай посмотреть стоило. Однако поиски мои оказались тщетными. Я вздохнул и двинулся по второму кругу. Половина одиннадцатого для Филина — раннее утро.
Филин был фигурой колоритной. Прозвище свое он получил не столько как производное от имени — Филипп, — сколько за привычку и вывернутым суткам. Днем его никогда и никто не видел. Говорят, он отсыпался где-то в своей норе и вылезал из нее не раньше десяти вечера, чтобы не сходить с горизонта уже до самого утра. Он был идеологом и вдохновителем подпольного автобизнеса. Если у вас угнали машину, то разумнее — увы! — было идти не в полицию, как положено по закону, а к Филину. И за соответствующее вознаграждение машина без единой царапинки возвращалась к вам. В противном же случае перекрашенная, с перебитыми номерами и вполне достоверными — комар носу не подточит — документами она могла всплыть в любом конце не только Биармии, но и всей Конфедерации, от Новгородской республики до Православно-Коммунистической ассоциации народов Приморья. Связи у Филина были развитые. Снабжал он кое-кого машинами с незарегистрированными номерами — этакая прокатная контора уголовного мира. Но сам при любых обстоятельствах оставался чист перед законом, аки слеза младенца. Не раз уже полиция выметала едва ли не всех его шавок и шестерок — мальчиков, за сотню-другую кун готовых угнать любую машину или попросту раздеть ее за тридцать секунд на глазах у изумленной публики, колдунов — автомехаников, преображавших «волги» и «вольво» о таким искусством, что их не узнал бы не только владелец, но и родной завод; наконец, пчелок, собиравших и переносивших информацию и совершавших сделки. На считанные недели деятельность фирмы Филина увядала, но потом сеть возрождалась в прежнем виде и с прежним размахом. Менялись только имена. Не удалось установить даже, как Филин раздает свои ценные указания и каким образом получает причитающиеся ему за общее руководство проценты. Неизвестным оставалось и то немаловажное обстоятельство, работал ли Филин на себя самого или под чьей-то могучей дланью.