Я ничего не ответил; хотя и знал, что Филин прав — будут. Тащиться на ночь глядя а тридевять земель мне, прямо скажем, не улыбалось. Но обитатели Заброшенных деревень придерживаются, как правило, ночного образа жизни. Так что выбирать не приходилось. Я взглянул на часы. Половина второго. Значит, на месте я могу быть не раньше трех. Поздновато… Рискнуть, впрочем, стоило.
Первые семьдесят с лишним километров Западное шоссе плавной дугой врезается в сплошной хвойный лес, и дорога даже днем не кажется слишком интересной. Ночью и того хуже. Высвечивая асфальт, фары сгущают тьму по сторонам, и ты мчишься, словно по коридору, на стенах которого смутно различимы какие-то рисунки. За семидесятым километровым столбом я сбросил скорость: теперь важно было не прохлопать поворот на проселок. Грунтовка эта считается давно заброшенной, и потому никакого указателя нет. В ясные ночи ориентироваться помогают контуры, различимые на фоне звездного неба. Но когда оно затянуто облачной пеленой, полагаться приходится не столько на зрение, сколько на интуицию. К счастью, ни зрение, ни интуиция не подвели, и я вовремя свернул с шоссе.
По такой дороге езда уже не кажется скучной. Я от души пожалел, что мой «алеко» не тяжелый армейский джип. Впрочем, кряхтя и переваливаясь с боку на бок, мы с ним все-таки приближались потихоньку к Мертвым озерам.
Для Биармии Мертвые озера примерно то же, что для американцев Денежная шахта на Оуке или сокровища «Генерала Гранта». Раз в несколько лет сбивается какая-нибудь очередная компания, вытягивает из республиканских фондов или у спонсоров очередные сотни тысяч или миллионы и пытается озера оживить. Каждый раз придумывают какой-то новый фокус, а то и попросту, без затей, вспоминают хорошо забытый старый. Полгода спустя торжественно объявляется, что Мертвые озера вновь можно считать Большим и Малым Охотничьими, как они и значатся на карте. Что вода в них свежа, как поцелуй девственницы. Заводилы совершают ритуальный заплыв, мужественно выхлебывают традиционный кубок озерной водицы, срывают аплодисменты восхищенной публики и быстренько отправляются куда-нибудь в Очамчири поправлять здоровье. Правда, в последнее время аплодисменты стали пожиже, да и публики заметно поубавилось… Потом в озера запускают рыбу, которая в будущем должна завалить прилавки и окупить тем самым все расходы. Но ей, рыбе то есть, почему-то окупать расходы не хочется. Ей, дуре, почему-то больше нравится всплывать кверху брюхом. Несметные сокровища остаются в Денежной шахте, Мертвые озера остаются мертвыми, а фиаско очередных кладоискателей и экологов-реставрологов остается в равной мере незамеченным. Разве что появится в меру ядовитая статья в какой-нибудь вечерней газете.