Возможно, поэтому каждый из них старался на совесть, готовя погреба: один большой, под пшеницу, и второй поменьше, под продукты. Также слугам приходилось заниматься дровником, так как я решил сделать запас дров большим, на всю непредвиденную погоду зимы.
Кроме прочего, я заставил слуг вытащить все бочонки из запасов барона и расставить их сушиться. Когда бочки вымыли и просушили, пришедший бондарь починил те из них, которые особо прохудились. Рогожные мешки, в которых я собирался везти пшеницу на продажу, были вычищены, высушены и залатаны.
В общем, под моим чутким руководством замок стал похож на маленький муравейник: всё время кто-то что-то таскал, пилил, месил и рубил. Желающих попасть под мою горячую — после издевательств надо мной нубийца — руку, к счастью, не было, и мне не пришлось раскаиваться за несоразмерно пострадавших.
За день до назначенного крестьянам срока привоза моей трети урожая пшеницы я предупредил обоих учителей, что пару дней я буду занят, и они могут на меня не рассчитывать. Пришлось, конечно, согласиться на более интенсивные тренировки после этих вынужденных выходных, поскольку только на этом условии эти садисты согласились выпустить меня из своих рук.
Утром я проснулся по привычке рано, ожидая, что меня сейчас скинут с кровати. Только минуту спустя, окончательно проснувшись, я понял, что сегодня можно спать сколько захочу.
К сожалению, понежиться в постели мне не дали прибывшие на сдачу зерна крестьяне. Пришлось быстро вставать, умываться и чистить зубы, пожевав кору дерева, похожего на наш дуб. Жестковатые волокна хорошо очищали зубы, а сок неплохо останавливал кровотечение из дёсен: хотя вкус у коры был отвратительный, но за неимением пасты и щётки другого выхода не было. Тем более что местные зубов вовсе не чистили, только Рон драил свои белые, сверкающие зубы какой-то шерстяной тряпочкой, посыпая её золой. Попробовав однажды последовать его примеру, я вернулся к коре, боль от тряпочки была несравненно хуже неприятного вкуса коры.
Захватив с собой продуктовый гроссбух, я вышел во двор. Там уже вереницей стояли крестьянские подводы, ожидая моего появления. Крестьяне, кланяясь в пояс, радостно приветствовали меня — ещё бы, ведь я сдержал обещание и забираю себе только треть всего урожая со своей земли. Прежде чем начать приёмку, я обратился к передним мужикам с приказом передать мои слова дальше по очереди.
— На следующий год земля остаётся закрепленной за теми же семьями, что и в этом, так что позаботьтесь, чтобы весной всё было готово к посеву.