— Никто ничего не слышал?
— Никто ничего, — ответил Малле. — Никто ничего, пока жена не закричала. Самое ужасное, что она сама выключила фары, помнит, что выключила фары. Ты понимаешь?
«Чего доброго, — подумал Грацци, — он сейчас расплачется, а тут как раз заявится Таркен и начнет морочить мне голову».
Малле, привыкший не спать по ночам, по-прежнему качал головой, устремив глаза в одну точку, но вот наконец появился шеф, он резко затормозил посреди двора, он сидел один в своей черной машине, на заднем бампере которой имелся большой стальной крюк.
Во время отпуска он возил с собой лодку на прицепе.
Таркен издали в знак приветствия помахал рукой Грацци и Малле, вошел в бокс, неся перед собой свой живот беременной женщины, наклонился над трупом. Жандармы и помощники комиссара полиции Клиши молча наблюдали за ним. Он выпрямился через тридцать секунд, освещенный столь неожиданным в этот первый понедельник октября солнцем, и с явным облегчением произнес первые толковые слова за все утро:
— Над этой пушкой хорошо поработали, ребятки. Владельцев револьвера сорок пятого калибра и так не встретишь в городе на каждом шагу. А этот сукин сын, который так обработал свои пули, — настоящий профессионал, но он допустил промах, и преогромный, мало найдется негодяев, которые станут помечать крестом свои пули, и вам они все известны не хуже, чем мне!
На пуле имелся крестообразный надпил, выполненный напильником, очень тщательно; попадая в цель, такая пуля оставляет рану с четырьмя рваными краями. В своей лаборатории Ротру, который вот уже тридцать лет занимался этими маленькими кусочками свинца, сразу припомнил пули, которыми пользовались англичане во время последней войны в Азии: они проникали в тело и разрывали ткани. Ротру добавил, что в Фор-Лами было даже возбуждено дело против охотников-профессионалов, убивавших зверей подобным образом.
Они собрались впятером у стола шефа — Грацци, Жуи. Безар, только что принесший чемодан Жоржетты Тома, Алуайо и Парди, молчаливый корсиканец, который курил, прислонившись к двери. Малле отправился спать. Габер разыскивал девушку из Авиньона, объезжая конторы по найму и полицейские комиссариаты.
Таркен, с лоснящимся от пота лицом и погасшим окурком в уголке рта, словно принял от Малле эстафету: теперь он, устремив глаза в одну точку, все время качал головой с видом человека, которому на этот раз не удалось найти себе прикрытия.
Наконец он выругался в сердцах, сказал, что был слишком благодушен, ведь стоит ему недосмотреть, как сразу же за его спиной начинается какая-то ерунда. Что сделал он. Грацци, за все эти дни, с субботнего утра?