Он снял с нее бюстгальтер и стянул сорочку, обнажая грудь. Потер упругие соски, сначала осторожно, потом все сильнее и сильнее, пока она не поморщилась от боли. Он улыбнулся. Ее реакция напомнила о его власти, о том, как он эту власть получил.
Он изучал гипнотизм и гипноз в Париже, в школе Чаркота. Он был знаком с результатами опытов и других гипнотизеров. Приобретая достаточно знаний, он понял, что не хочет ни помогать другим, чем обычно занималось большинство врачей, ни продолжать проводить опыты или писать статьи, доказывая значение и действенность гипноза скептически настроенным медикам.
Густав был выходцем из обедневшей аристократической семьи и хотел денег, власти и такой жизни, какую его семья потеряла после революции. Он быстро понял, что гипноз ему поможет. Но только не во Франции и не в Англии. В Америке лучше относились к подобным новшествам, и он отправился к ее берегам. Проводя сеансы, переезжая из города в город, он вскоре приобрел деньги и известность.
В Новом Орлеане была его последняя остановка. Проведя за несколько недель множество групповых и индивидуальных сеансов, ему удалось убедить местных медиков, что гипноз можно использовать наряду с хлороформом. А сеансы с участием Джой Мари в качестве медиума и правда были очень интересны.
Так или иначе, скоро он уедет на Мартинику, взяв с собой Джой Мари. Улыбнувшись, он снова посмотрел на ее тело, прошептал еще несколько слов, и она вдруг начала его раздевать. Ее охватила страсть, и ничего больше для нее не существовало. Он позволил ей себя раздеть, удивившись, как быстро возникло в ней желание. Была ли она такой же страстной с мужем или Дрэйком Дэлтоном? Вряд ли. Джой Мари была очень внушаема, но над ней довлели запреты, поэтому увидеть ее настоящую страсть можно было, только воздействуя на ее подсознание.
Сейчас для нее не существовало ничего, кроме страсти, и не было женщины, которая могла бы с ней сравниться. Она притянула его к себе, нежно проведя руками по его спине. Внезапно он тоже ее захотел и уже не мог сдерживать своего желания. Задрав рубашку, он раздвинул ей ноги. Он не позволял ей носить штанишек, и теперь его охватила безумная страсть.
Услышав доносившиеся сверху из открытого окна стоны и вздохи Джой Мари, Джон поднял голову и стиснул кулаки. Перед ним возникла картина:
Джой Мари под этим французом, и он овладевает ее телом.
От этой мысли ему становилось плохо. Но он не сделал ничего, чтобы остановить происходящее в спальне. Джой Мари – не его, и никогда не будет ему принадлежать. Джон не мог ни защитить ее, ни даже чем-нибудь помочь. Он не мог даже к ней прикоснуться, потому что он – человек Густава Доминика и телом, и душой.