Глаза ее расширились. Судя по всему, она ждала дальнейших объяснений, возможно, полагала, что он чувствовал себя ее должником, поэтому и решил вернуть долг.
Но Хейдон молчал, и его молчание сокрушило стену, которую она вокруг себя выстроила. Женевьева нисколько не сомневалась: мужчина вроде Чарлза стал бы сейчас без умолку болтать о всяческих «почему» и «потому» и о том, что все это будет означать в отношениях между ними. И конечно же, он ожидал бы от нее какой-то платы – разумеется, не такой примитивной, как деньги. Более того, даже получив желаемое, Чарлз все равно считал бы, что она, Женевьева, перед ним в долгу. А вот Хейдон… он просто стоял и смотрел на нее, необыкновенный, сильный, но вместе с тем странно уязвимый. И почему-то даже казалось, что ее приход немного смутил его.
Женевьеве же хотелось, чтобы он обнимал ее, целовал, ласкал… Хотелось, чтобы он прижал ее к своей мускулистой и горячей груди. Она вдруг почувствовала себя необыкновенно слабой, уязвимой и одинокой, хотя прежде – целых восемь лет – постоянно внушала себе, что должна быть сильной и энергичной, потому что только так можно было выжить. Но вот теперь, осознав, как она одинока, Женевьева почувствовала, что больше не сможет выносить одиночество.
Тихонько всхлипнув, она бросилась на шею Хейдону и прижалась губами к его губам. Он тотчас же обнял ее и крепко прижал к груди. В следующую секунду плед, развязавшись, упал на пол, и Хейдон остался совершенно голым. И тут же одеяло соскользнуло с плеч Женевьевы, а за ним и шаль, так что теперь на ней была только полупрозрачная ночная рубашка. Хейдон начал расстегивать пуговицы у горла, но пальцы его дрожали, и маленькие пуговки никак не поддавались. Он в отчаянии рванул на себя рубашку, открывая грудь Женевьевы. И теперь уже оба стояли совершенно обнаженные в колеблющемся свете свечи.
– О, Женевьева… – прохрипел Хейдон, подхватывая ее на руки.
Шагнув к кровати, он осторожно опустил ее на постель, и роскошные золотистые волосы Женевьевы рассыпались по подушке. Несколько мгновений Хейдон любовался ею, стоя у кровати, затем лег на нее, прикрыв от холода своим телом, и запустил пальцы в ее волосы. Она обвила руками его шею, и губы их слились в поцелуе. Когда же поцелуй прервался, Хейдон принялся целовать ее плечи и груди, и Женевьева прерывисто застонала. Неожиданно он чуть отстранился и, спустившись ниже, стал покрывать поцелуями ее живот и бедра. Затем губы его прижались к темному треугольнику меж ее ног, и Женевьева, ахнув, попыталась его оттолкнуть. Но он, перехватив ее за руки, прижал их к матрасу, потом снова коснулся губами ее лона. Женевьева опять ахнула, на сей раз в восторге.