– А ведь в селе должен быть телефон!
– Я ей сейчас позвоню! – обрадовался Жора, и хотел, было по сугробам лезть к заметенным снегом домам, чтобы узнать, в котором же из них находится телефон, но в этот момент погас свет.
Он вышел на паперть и увидел, как село погрузилось во мрак. Видимо, ветер оборвал провода, что в такую погоду было не удивительно.
– Никогда такого не было, – приговаривала Алена.
Жора завыл от тоски. Против его любви ополчилась стихия! Подошел батюшка, неопределенно сказал:
– Неисповедимы пути Господни. Значит, так надо. Ты выпей, сын мой. Выпей. Легче будет.
Остальные то и дело бегали в автобус, дабы не осквернять пьянством храм, грелись. Жора с расстройства хватил сразу полстакана водки. В семь часов надежды не осталось даже у него. Ситуация была тупиковая: невеста не приехала, выбраться отсюда до утра нет никакой возможности, позвонить тоже.
В храме было прохладно, за окнами завывала метель. Батюшка принялся гасить свечи и предложил всем пройти во флигель, где жил он сам, и заночевать там. Во флигеле было тесно, но зато можно растопить печь и согреться.
– Ну, за что мне все это, за что? – вопрошал враз опьяневший Жора. – Я жениться хочу! А, может, она передумала, а? Нет, она точно передумала! А метель здесь ни при чем!
– Я тебе давно хотел сказать… – забасил свидетель, друг детства. – Пока ты Родину защищал, она тут с бизнесменом путалась. И вроде как от него теперь пузата. А тобой хотела грех прикрыть…
– Врешь! Убью! Врешь! – заорал Жора.
– Вы в церкви, дети мои, – напомнил батюшка. – А ну, тихо!
Жора зарыдал:
– Обманула… Ох, дурак я, дурак!
Пьяное воображение развернуло перед ним картину черной измены Катеньки. Разбитое сердце невыносимо болело, он хотел утешения.
– Я домашний человек! – жаловался Жора. – Я хочу, чтобы меня дома после работы ждала жена. Борща домашнего хочу, пирогов с капустой. Детей хочу.
– На Катьке свет, что ли, клином сошелся? – фыркнула Алена. – Другую найдешь!
– Где ж я ее найду?
И в этот момент с паперти, куда ушли глотнуть снежного воздуха мужики, раздались крики:
– Сюда, сюда!
– Живей давай, заждались! Жора вскочил:
– Она!
Маша увидела, как от церкви, увязая в снегу, к ней кто-то бежит. Было темно, она поняла только, что это высокий мужчина, без шапки, без пальто, в одном костюме. Он почему-то схватил ее в охапку и принялся жарко целовать, от него пахло водкой, и она принялась отбиваться.
– Пустите, пустите! Кто вы?! Отстаньте от меня! Только тогда он вдруг отпустил ее и закричал:
– Не она! Не она! И зарыдал…
Маше стало его жалко. И, хотя она не понимала, что происходит, потянула его за рукав к церкви: