– И что же здесь необыкновенного? – перебил его Никита Дмитриевич. Он не мог оторвать взгляд от столба с телом князя Титова.
– Неизвестно кто, – ответил кучер, – а вокруг такие же вот следы, – он указ пальцем на пепелище.
В сердце у меня закралось сомнение: «Неужели и правда?!»
– И это не первый случай, – продолжал рассказывать кучер, озираясь по сторонам.
– В самом деле? – спросил я встревоженно.
– Да, – подтвердил мужик. – У свата моего козла зарезали и выбросили на дорогу, – добавил он.
«Козла ведут впереди его – сородича!» – внезапно вспомнилось мне.
– И все-таки что-то здесь не так! – проговорил я вполголоса.
– Что будем делать с телом? – спросил Сысоев.
– В дом надо отнести, – ответил Лаврентий Филиппович, – не здесь же оставлять, – развел он руками.
– Да уж, – согласился Никита Дмитриевич. – Вы, наверное, идите в дом, – обратился он ко мне, – и предупредите гостей… А мы тут втроем управимся, – Сысоев перевел взгляд на тело хозяина и тяжело вздохнул. – Мерзкое, я должен сказать, это дело, – понуро добавил он.
Я вышел на улицу, мощный порыв ветра со снегом ударил мне в лицо. Матушка-зима разыгралась не на шутку! Мне предстояло очень неприятное дело, я должен был сообщить княгине Ольге Павловне, что она этой ночью сделалась вдовой, да еще при крайне ужасных обстоятельствах.
До центральной усадьбы я добирался около получаса. И за это время смертельно замерз и устал.
В гостиной меня обступили со всех сторон. Лица у гостей и хозяйки были встревоженные.
– Ну что? Как? – слышалось со всех сторон.
– Позвольте принести вам свои соболезнования, – печально обратился я к Ольге Павловне. – Князь…
Не успел я произнести эту фразу до конца, как княгиня упала в обморок. К ней сразу бросились англичанка и Грушенька.
– Что случилось? – спросила Мира, не отводя от меня взволнованных черных глаз.
– Николай Николаевич убит! – ответил я.
– Как это произошло? – с дрожью в голосе спросила Мира. Ее черные глаза превратились в два огромных, пугающих омута; волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам. Она шагнула мне навстречу, не скрывая терзающего ее волнения.
– Как? Почему? – на ломаном русском спросил брахман. Его ученик-брахмачарин Агастья выглядывал у него из-за спины.
Оба чувствовали, что над их головами нависла какая-то опасность.
– Ничего себе Рождество! – воскликнул поляк Гродецкий.
Я заметил, что Мери-Энн подняла глаза, как только Станислав это сказал. Как ни абсурдно это выглядело, но мне почему-то навязчиво казалось, что этих двоих что-то обязательно связывает. Но что именно, я пока точно определить не мог.