– Случилось, – повторила она. – С Виктором…
Она потащила какую-то записку из кармана, порвала край, не сдержалась и вновь разрыдалась.
– Чего?! – вскинулась над разделочной доской Настя.
– А?! – поднял на нее глаза Кир.
– Вы чего там шепчете, я не разберу? – спросила она.
– Я тебя спрашиваю, глухая тетеря, – повторил Кир, любуясь тем, как ловко Настя орудует разделочным топориком. – Ты почему дома-то сидишь все время, на улицу не выходишь?
Настя одним ударом разрубила кусок мяса.
– Сколько раз вам говорила, Кирилл Александрович, потому не выхожу, что людей боюсь.
Кир вздохнул, склонившись над квитанциями, разложенными по всему столу.
– Чего вздыхаете? – перекинула из руки в руку топорик Настя.
– Да оригиналка ты, Настя, – отозвался Кир, аккуратно вписывая цифры в клеточки. – Людей она боится! Да что люди? Посмотри, лучше, сколько мы за квартиру теперь платим!
– Ага, а вы не странный, Кирилл Александрович?! – Настя отложила топорик и принялась валять отбивные в мелкопорубленной зелени. – Вон, муж убил жену табуреткой, так вам ничего особенного, а квартплату подняли – это ужас. Включите радио что ли, а то прямо на сердце тяжело от всего этого.
Кир протянул руку и послушно покрутил черную шашечку на боку приемника. Тут из него вдруг ударило такой шквальной волной, что он инстинктивно придержал бумажки, чтоб их ненароком не сдуло со стола.
– Вот-вот! Оставьте! – обрадовалась Настя и, пританцовывая в такт этой какофонии, поставила мясо в духовку.
Кир только головой покачал.
– Ох, Настя, ну что мне с тобой делать? – спросил он сам себя.
Она тоже не слышала вчера никакого шума на лестнице, преспокойно проспала всю ночь в своей светелке и о случившимся узнала от соседей, спустившись утром вниз за почтой. Сейчас, обняв какую-то кастрюлю и прикрыв от удовольствия глаза, она топталась в своем африканском танце на пятачке между столом и холодильником.
– Настя, – позвал ее Кир.
– А? – немного рассеянно отозвалась она.
– Ты на какое ухо-то не слышишь?
Настя покрутила головой.
– На правое, – отозвалась она. – А что?
– Да так, ничего, – проворчал Кир. – В левое ухо человеку черти нашептывают, в правое – ангелы. Получается, что ты, Настасья Филипповна, черт знает кто!
– Павловна, – с радостью в тысячный, наверное, раз поправила она Кира. – Настасья Павловна! И ничегошеньки подобного, Кирилл Александрович. Мой ангел, знаете, тоже не дурак в пустые ворота ломиться. Он наверняка себе какой-нибудь другой способ нашел.
– Ага, морзянку! – съязвил Кир.
– А может, и ее, – великодушно согласилась Настя.
Кир хотел еще что-то добавить, но заулыбался, махнул рукой, вернулся к своим бумажкам, но едва занес ручку, как вдруг страшный грохот донесся из гостиной. Он побледнел и поспешил из кухни.