Каждое утро начиналось с ожидания того, что справа тоже замолчат.
Но он не дождался этого, за него взялись раньше.
В утро, ничем не отличавшееся от прочих, в каюту-тюрьму вошла большая группа людей в защитных костюмах. Явились все, хотя Сережка этого не знал. В экспериментаторах сосуществовали два чувства: естественный страх и научный интерес. Вернее, интерес ребенка-дебила, увлеченно отрывающего насекомому лапки. Такое любопытство нередко лежит в основе естествознания.
Уродливые очкастые хари таращились на Сережку, а он пытался прочесть сквозь линзы противогазов свою судьбу.
Предводитель, в котором Остапенко угадал эсэсовца, доставившего их компанию на эсминец, шагнул вперед. За ним последовала другая фигура – похоже, это была женщина. Она держала поднос, накрытый знакомой белоснежной салфеткой. В амбулатории Валентине Сережка уже видел такие и знал, что под салфеткой прячется шприц. Когда оба приблизились, он резко выбросил ногу и ударил по подносу.
Конечно, Сережка не рассчитывал на удачу. Будущее неотвратимо. Он лишь надеялся, что до крайности разозлит докторов своей выходкой, и они прибьют его на месте, о чем потом наверняка пожалеют.
Но Остапенко был неловок, да и силенок все еще оставалось маловато. Пятка скользнула по самому краю подноса; тот подпрыгнул, что-то звякнуло под салфеткой; женщина увернулась, а эсэсовец механически влепил Сережке звонкую оплеуху, от которой тот опрокинулся навзничь.
Остальные перебросились несколькими словами, которых Остапенко, конечно же, не понял. Судя по всему, визитеры развеселились.
Один из них даже начал притоптывать ногой, выстукивая марш. Женщина сняла салфетку и присела на койку, покуда другой мужчина крепко удерживал Сережку за плечи. Сам же предводитель критически осмотрел шприц, протер спиртом локтевую вену.
– Господа, возможно, мы присутствуем при историческом событии, – объявил Месснер. – Великие свершения начинались с пустяков. Даже если мы не получим внятного результата, мы делаем первый шаг...
Он ввел раствор.
– Инфекция, введенная внутривенно, почти неизбежно приводит к фатальным последствиям, – заметил Берг. – Может быть, вы напрасно отказались от подкожного впрыскивания?
– Мы работаем по максимуму, – напомнил Месснер. – Какая разница, на чем изучать эффект – на общем сепсисе или на классической картине...
– С этим можно поспорить, – не унимался старый мерзавец. – Классическая картина – тот же контроль.
– Мы с вами не в научных кулуарах, – отрезал штурмбанфюрер. – Идет война.
Он пристально всмотрелся в Сережкины зрачки. Остапенко дернулся и вдруг задрожал крупной дрожью.