– В нашей машине русская девушка.
– Это не проблема, она может поехать в грузовике, чтобы мы могли насладиться обстановкой полнейшей откровенности.
– Отправляйтесь с ней, Хоукин. Не спускайте с нее глаз.
Начался запутанный обмен местами, сопровождавшийся легкой неразберихой и частым хлопаньем дверец. Зевающий Генрих выбрался на улицу, и Тони помахал ему.
– Желаю удачи. Надеюсь, вы скоро вернетесь к преподаванию.
– И вам того же. Нам с вами обоим. После знакомства кое с кем из этих даже арабы кажутся ангелами. Знали бы мои студенты! Они-то думают, что я повышаю квалификацию в Массачусетском технологическом. Ха!
Тони помог Елизавете Злотниковой, по-прежнему не выпускающей полотна из рук, забраться в грузовик, и тут ее будто громом поразило.
– Ты! – крикнула она.
Подняв голову от радиопеленгатора, Наум, агент-сабра, с улыбкой махнул рукой в сторону лавки.
– Располагайтесь. Преследуемая машина все еще в пути. Добрий вечьер, товаришч оче чорныйа.
– Свинья! – на том же непонятном языке прошипела она в ответ. – Что тут затевается? Кто эти люди? Что происходит?
– Терпение, терпение. – Тони, внезапно ощутив ошеломительную усталость, сел и взял у нее полотно. – Знаешь, все еще не очевидно, что это подделка. Быстрый осмотр еще ничего не доказывает, когда картина покрыта таким слоем грязи. Мазки…
– Забудь о мазках. – Она метнула в сторону улыбающегося израильтянина последний испепеляющий взор и ткнула пальцем в полотно: – Фальшивка, прямо клеймо ставить негде. Мушиные погадки – кофейная гуща. Холст состарен чаем. Картина больше смахивает на меню дешевой забегаловки, чем на живопись.
Грузовик внезапно дернулся, и она мягко навалилась на Тони.
Очень скоро возбуждение сменилось усталостью; день выдался ужасно долгий и трудный, и даже мысль о миллионе долларов не могла избавить Тони от сонливости. Голова его сама собой склонилась на плечо спутницы, та не стала протестовать, с чем он и заснул. Время от времени остановки и выкрикиваемые приказания ненадолго пробуждали его, затем мерное покачивание мчащейся машины укачивало снова. Окончательно разбудил его лишь яркий свет утра, вливающийся в распахнутую заднюю дверцу фургона. Моргая заспанными глазами и чмокая губами, Тони мало-помалу обнаружил, что лежит в обнимку с еще спящей Елизаветой Злотниковой.
– Сладко почивали, надеюсь? – поинтересовался Яков Гольдштейн из дверей.
– Где мы? – спросил Тони, глядя на зелень деревьев, затянутых рассветной дымкой, и солнце, проглядывающее сквозь листву.
– Подъезжаем к Акапулько. Ваш друг Соунз – весьма милый человек, когда утихомирится, – хочет повидать вас. Есть новости, Наум?