– Ну, давайте знакомиться. Вы, видимо, и есть уборщица, которая много лет проработала у Виктора Ивановича. Как вас зовут?
– Геля. Гелия Петровна.
Голос у нее был низкий, мужской. Руки дрожали так заметно, что она обхватила ладонями колени, чтобы сдержать дрожь.
«Да, в быту художник явно не был эстетом», – подумал капитан и непринужденно улыбнулся Геле:
– Какое странное имя… Особенно в сочетании с отчеством. Правда ведь? Вам, наверное, не раз это говорили…
– Отец был химиком, знаете, таким, помешанным на науке. Сына ждал, чтоб назвать его Гелием. Когда дочка родилась, от своего не отступился. А на руки мои не смотрите, это не от волнения, хотя я, конечно, волнуюсь. У меня щитовидная железа больная, базедова болезнь. – Усмехнулась: – Да вы сами догадались, наверное… Тут уж не скроешь, на лице все написано. Руки у меня всегда дрожат и потеют. Вот… – показала ладони, действительно влажные.
Капитан был доволен, что выбрал нужный тон, не стал торопиться.
– Геля! Кстати, можно без отчества? Ну и хорошо. Вам работать не трудно было? Все же помещение большое…
– Трудно. Я знаю, что плохо работала, хотя старалась. Виктор Иванович меня жалел, поэтому держал. У меня сын инвалид от рождения и сама я, видите…
– Он был таким добрым человеком?
Уловил, уловил капитан минутное колебание, тень, пробежавшую по лицу при слове «добрый», но ответ последовал:
– Да, очень добрым. Для меня настоящий благодетель. Я бы без него пропала, теперь вот и пропаду, наверное…
– И все-таки. Геля, при всей доброте… Ну, нужно или дружить с человеком, или состоять в родстве, чтобы многие годы помогать ему. Согласитесь, что несчастных и обездоленных людей, увы, очень много…
– Мы были родственниками. Очень дальними, правда, по отцу.
– Я где-то читал, что он сирота, вырос в детдоме.
– Да, это так. Я же сказала – очень дальние.
– А можно встретиться с вашим отцом? Он бы, наверное, многое о нем мог рассказать.
– Его давно нет в живых. Неужели вы думаете, если бы он был, то я бы, я бы…
Геля заплакала, руки задрожали еще сильнее, на шее заколыхался огромный зоб.
– Простите, Геля, простите. А больше никакой родни у Виктора Ивановича не было?
– Так он говорил…
Опять недосказанность, которую почувствовал капитан. Надо поднажать немного, самую малость.
– А на самом деле все оказалось не так, верно ведь, Геля?
Она вскинула на него глаза. Ужасные выпученные глаза.
– Вы знаете?
– Да как вам сказать… Кое-что, как и вы.
Геля снова разволновалась, голос у нее сел, стал совсем осипшим.
– Я ничего точно не знаю. Просто однажды позвонил мужчина и назвался братом.