Лапник на правую сторону (Костикова) - страница 60

– Я без вас скучал. – Сердито сказал Вольский.

Он злился на себя, что скучал, злился на нее, что ей плевать, злился на весь свет безо всякого повода.

Соня густо, от шеи, залилась краской. Зачем он так? Ну вот зачем? Лежал бы себе молча. Нет! Решил побыть вежливым! А она потом до утра будет ломать голову, что бы это значило, воображать все самое невообразимое, и надеяться непонятно на что.

Он скучал… Надо что-то ответить? Я тоже скучала? Я измучилась? Не знаю, как без тебя жить? Дура! Нечего тут отвечать.

Соня молча накрыла его простыней, встала, и, высоко вздернув подбородок, гордо пошла к столу. Точнее, попыталась гордо пойти к столу, но, разумеется, споткнулась о задранный линолеум, и растянулась посреди палаты. Вслед за ней с грохотом свалился стул, который ловкая акробатка Богданова, эта грациозная газель, задела перед тем, как обрушиться на пахнущий хлоркой и чужой бедой больничный пол.

Соня медленно поднялась, поставила стул на место, села, и разревелась. Теперь он знал всю правду. Что Богданова – неуклюжая колодина. Что шагу не может ступить, не грохнувшись на ровном месте. Какой смысл изображать легкокрылого мотылька? Никакого смысла. Соня жалобно хрюкнула, и утирая глаза кулаком, принялась шарить по карманам в поисках платка. Платок все не находился, и от этого стало совсем уж себя жалко. Да что ж за жизнь такая, даже платка у нее нет!

– Софья Игоревна, – послышалось с койки – Соня? С вами все в порядке?

– Нет – ответила она зло.

Какая она ему Соня, к чертовой матери? Какое ему дело, все у нее в порядке или нет? Что он лезет? Мало того, что она тут растянулась, как полная дура, посреди палаты и мебель всю своротила, он еще подробности хочет знать, что именно у нее не в порядке!

– Вы … Вы поранились? Вы что, плачете?

В голосе Вольского слышалось крайнее изумление.

– Я поранилась. И плачу! Я порвала халат и колено разбила! – ответила вежливая Софья Игоревна (Соня) – Все? Вы все выяснили? Я могу пойти умыться? Или вы думаете, только мужчины не любят, чтобы из видели в бинтах и с уткой?

Ну вот. Высказалась. После этого оставалось только повеситься на собственном языке.

Соня повернулась, и вышла из палаты. Больше всего на свете Вольский жалел сейчас, что не может догнать эту сердитую зареванную девицу в разодранном халате, схватить в охапку.

Заглянул в дверь Федор.

– Аркадий Сергеич, все в порядке у тебя? Чего-то Софья Игоревна гремела тут?

– Стол передвигала, – буркнул Аркадий Сергеевич.

– От же самостоятельная, – покачал головой водитель – Крикнула бы меня, я б ей все подвинул…