Лапник на правую сторону (Костикова) - страница 78

Покровский едет оперировать генерала. Операция проходит успешно, на третий день состояние пациента стабильное. Покровский возвращается в Заложное. Однако оказывается, что странный пациент исчез в неизвестном направлении. А слухи о сбежавшем трупе сильно преувеличены. Паталогоанатом заложновской больницы заявил, что медсестра обозналась и найденный на дороге человек вовсе не является Иваном Калитиным. Иван Калитин умер, тело выдано матери для захоронения, о чем имеются соответствующие документы. После того, как заложновские милиционеры навестили мать Калитина и убедились, что сын ее действительно был похоронен два дня назад в родной деревне Космачево, дело о якобы ожившем Калитине сдали в архив. Дело же о пропавшем без вести мужчине, обнаруженном гражданками Свириной и Меньшиковой на дороге у кирпичного завода, так и осталось нераскрытым. Местная милиция так никогда и не узнала, кто он был, откуда взялся, и куда потом пропал.

Конечно, Покровский устроил разнос главврачу больницы. Прихватив с собой копии амбулаторной карты и больничного листа удивительного пациента, а также историю болезни Калитина, профессор отбыл в столицу.

– Вы знаете, деточка, – говорила Мириам, подливая Дусе ароматный чай с чебрецом – Я его никогда таким не видела. Глаза горят, бегает по комнате, кричит: “Мирочка, представь себе, брюшная полость совершенно пустая – и жив! Или я сошел с ума, или это какая-то фантастика происходит!”

Странный случай запал профессору в голову. Он сделался задумчив, на кафедре бывал теперь через день, все остальное время просиживал у себя в кабинете, обложившись книгами, и стучал на пишущей машинке. Как-то попросил Мириам, прекрасно владевшую французским, перевести статью из какого-то парижского журнала, и она очень удивилась, потому что статья эта отдавала махровой бульварщиной и касалась неких загадочных происшествий на кладбище Пер-Лашез. На вопрос жены, с чего это его потянуло в мистику, Покровский отшутился. Сказал, что скоро сможет подрабатывать по деревням, наводя порчу и снимая сглаз.

– За последний месяц я погряз в мистике и суевериях, – объяснил он жене, похлопав по стопке книг – Только об этом и читаю.

И действительно: на столе у профессора громоздились всевозможные “Верования древних славян”, “Антологии неведомого” и прочие “Черные дыры средней полосы”.

Так прошел почти весь июль. В начале августа Мириам Вахтанговна с шестнадцатилетней дочерью уехали в Ялту, на отдых. Профессор же остался в Москве работать. Расписав с домработницей меню на три недели, Мириам Вахтанговна уехала, хотя на душе у отчего-то было неспокойно. Провожая ее, Покровский между прочим заметил: я, мол, к вашему возвращению надеюсь закончить исследования и подготовить доклад для академии. Это будет бомба, дорогая!