– Выезжают, смотрите, вон мой Феникс! – воскликнул ит'Каранг, от невозмутимости коего не осталось и следа – знаменитый конезаводчик с трудом сдерживался, чтобы не вскочить и свеситься с ограждения. Вельможи оживленно загудели, переговариваясь между собой и не обращая на Ши ни малейшего внимания.
«Что ж, – подумал воришка, склонный во всем искать только хорошее, – по крайней мере, потом буду хвастаться, что видел главную скачку Осеннего Приза из ложи для благородных. И пусть Гайраль с Рибеке лопнут от зависти».
Он украдкой протянул руку и, пока все внимание в ложе было отвлечено происходящим на поле, погладил гладкий бок нефритовой чашечки. «И чего я сюда пришел? Это все Конан виноват. Диву даюсь, как я только мог поверить в эту ерунду? Осадный арбалет, подумать только. Отчего сразу не катапульта? Никакие хатариты сюда подавно не сунутся, вон какие лбы у входа торчат…»
Гонг!
Шесть коней, чистокровных скакунов со всех концов Великой Хайбории сорвались со старта, понеслись плотной группой, вытягиваясь в ниточку над покрытием Конного Поля. Первый круг, первые препятствия. Ни один не отстал. Рев над Ристалищем стоял такой, что прозрачная чаша Приза начала тоненько вибрировать.
– Месьор Рекифес! – крикнул Ши, стараясь перекрыть шум толпы. Верховный Дознаватель, навалившийся грудью на ограждение балкона и подбадривающий наездников воплями, более уместными где-нибудь в Пиктских Пущах, услышал его отчаянный призыв лишь с третьего раза, да и то когда Ши, охрипнув, дернул Рекифеса за рукав.
– Ты еще здесь? – вскричал немедиец. – Говори и проваливай, демон тебя задери!
Стало немного потише – самые ярые крикуны осипли, и Ши смог передать свое сообщение без необходимости переходить на повышенные тона. Лошади пошли на второй круг, по-прежнему держась ноздря в ноздрю. Рекифес, как ни странно, за оружие хвататься не стал и, услышав про хатаритов, развеселился.
– Друг Банатиб, – весело произнес он, обращаясь к дородному сановнику, – когда я еще зеленым юнцом служил в одном гарнизоне на границе с Зингарой, у нас один сотник страдал забавной формой помешательства. Как напьется, всякий раз видит черных и пушистых. Кого, не говорил, но страдал ужасно – бегают, кричал, вокруг, хвостиками щекочут… Мыши, спрашиваем? Нет, не мыши. Крысы? Да нет, орет, черные, пушистые, не крысы! А этот юноша видит хатаритов. С кривыми ножами за ним бегают. Ши, пошел вон, не мешай.
– И правда, любопытный случай, – отвечал Банатиб. Голос у вельможи оказался низкий, слегка одышливый, в соответствии с комплекцией. Услышав этот голос, Ши замер, как пиктский идол.