– Слушайте, будет вам!.. – скривился он. – Никуда я отсюда не уеду… вы ведь это хотели услыхать, верно?
– Верно, – кивнул Шарья-Рана. – Но у человека должен быть выбор – а для людей вроде вас это важно втройне.
– Вот-вот! Чтоб вам потом можно было развести руками и заявить на голубом глазу: «Ты ведь сам влез в это дерьмо, парень, – никто тебя древком алебарды в спину не подпихивал!» А ну, как я сейчас и в самом деле пошлю вас на хрен со всеми вашими делами и свалю в Умбар – что тогда?
– Так ведь не свалите же!.. Вы только не подумайте, Халаддин, что я ловлю вас «на слабо»: здесь сейчас будет бездна работы, тяжелой и смертельно опасной, так что нам понадобятся все: солдаты, механики, поэты…
– А эти-то зачем?
– «Эти» понадобятся как бы не более всех остальных. Нам ведь предстоит спасать все, что еще можно спасти на этой земле, но прежде всего – память о том, кто мы есть и кем были. Мы должны сохранить ее, как угли под пеплом – в катакомбах ли, в диаспоре, – а тут без поэтов никак не обойдешься…
– Так я буду участвовать в этих ваших «спасательных операциях»?..
– Вы – нет. Я должен открыть вам печальную тайну: вся наша нынешняя деятельность в Мордоре, по сути дела, ничего уже не в силах изменить. Мы проиграли самую главную битву в истории Арды – магия Белого Совета и эльфов одолела магию назгулов, – и теперь ростки разума и прогресса, лишенные нашей защиты, будут беспощадно выполоты по всему Средиземью. Магические силы перестроят этот Мир по своему вкусу, и отныне в нем не будет места технологическим цивилизациям, подобным мордорской. Трехмерная спираль Истории утеряет вертикальную составляющую и опадет в замкнутый цикл: минуют века и тысячелетия, но меняться будут лишь имена королей да названия выигранных ими битв. А люди… люди навсегда останутся жалкими, ущербными существами, не смеющими поднять глаза на владык Мира – эльфов: это ведь только в меняющемся мире смертный способен обратить свое проклятие в благословение и, совершенствуясь в череде поколений, превзойти бессмертных… Пройдут два-три десятилетия, и эльфы обратят Средиземье в подстриженный и ухоженный газон, а людей – в забавных ручных зверушек; они отнимут у человека сущий пустяк – право на Акт творения, а взамен даруют ему бездну простых и незатейливых радостей… Впрочем, уверяю вас, Халаддин, – огромное большинство совершит этот обмен безо всякого сожаления.
– Это большинство меня не волнует – пускай оно позаботится о себе само. Так выходит, что наш главный враг – не гондорцы, а эльфы?
– Гондорцы – такие же жертвы, как и вы, и о них вообще речи нет. Собственно, и эльфы – не враги в обычном смысле; можно ли назвать человека врагом оленя? Ну, охотится на него – экая важность, так ведь и охраняет в королевских лесах: опять же – воспевает грациозную мощь старого рогача, млеет от бархатных глаз оленухи, кормит с ладони осиротевшего олененка… Так что нынешняя жестокость эльфов – штука временная, в некотором смысле – вынужденная. Когда Мир придет к неизменному состоянию, они наверняка станут действовать мягче; в конце концов, способность к Акту творения – это бесспорное отклонение от нормы, и таких людей можно будет лечить, а не убивать – как нынче. Да и незачем будет бессмертным мараться самим – найдутся свои, местные… Уже сейчас находятся… И, кстати сказать, тот, эльфийский, Мир будет по-своему неплох: застойный пруд, конечно же, эстетически проигрывает ручью, но ведь цветущие на его поверхности кувшинки поистине восхитительны…