– Ты что, пытаешься меня надуть, дедуля? Пёсий хвост! Меня, прожжённого торгаша?! Да такое снаряжение ломаной бабки не стоит! Никак угробить меня задумал? За мои же честные бабки, каковые я собираюсь тебе заплатить? Отвечай, старый перхун, клюв тебе в глотку!
– Кхе-кхе… – слабо прокашлялся старик, не сходя с места. – Бог с тобой, слав, сынок. Отличное снаряжение, сколько раз проверено-перепроверено, халваш-балваш, туда-сюда езжено, все доехали благополучно! Кхе… И ты, халваш-балваш, доедешь, слав, сынок, не сомневайся! Долетишь, аки птица бескрылая! А что тёртым лежак выглядит, так то даже хорошо! Значит, испытано! Значит, проверено! Значит, выдержал скорость немыслимую!
– Вот именно, что немыслимую, – проворчал Выжига, остывая. Он снова повернулся к строфокамилу, ещё раз окидывая внимательным взглядом мешок и крепления. Всё-таки сто вех в час – это не шутка… выпадешь – убьёшься насмерть, и никакое чудо не спасёт. Но, наверное, прав перхун старый. Ежели столько раз седельный мешок не подвёл, значит, и ещё раз довезёт без накладок. Заплаток, правда, подозрительно много.
Осталось разобраться с остальными бегунками, но проклятый старик не спускал с него глаз. И Выжига снова вспылил:
– Нет уж, дедуля, меняй лежак, пёсий хвост, или птицу брать не буду!
– Да мой внучок, халваш-балваш, слав, сынок, куда-то запропастился, а сам я не смогу, ждать надобно…
– Ты что, дед, спятил? – Выжига состроил зверскую рожу и завопил столь оглушительно, что в лампадах заметалось пламя, грозя угаснуть и оставить их в темноте. – У меня нет времени, пёсий хвост! Клюв тебе в глотку, лапу в старую задницу! Чтобы ты своих камилов на завтрак жрал каждое утро по одному! Чтоб они все передохли! Чтоб…
Старик, охнув, выронил клюку и с неожиданной резвостью юркнул в пристройку возле ворот – исправлять оплошность, пока грозный слав чего не натворил. Выхватив из кармана обсидиановую пляжку с настойкой сонника, Выжига выдернул деревянную затычку, нагнулся над питьевой кадкой и ловко, без плеска утопил пляжку в мутной, взбаламученной камилами водице. Пляжку было жалко, стоила она немало, но, во-первых, досталась она ему даром, а во-вторых, время было дороже – выливать настойку из посуды было некогда. Затем, донельзя довольный собой, Выжига выпрямился и крикнул в сторону пристройки, где сейчас шумно возился дед, подбирая снаряжение.
– Эй, дедуля! Я передумал, пёсий хвост! Жаль мне твои седины, да и времени больно мало, не надрывайся! Беру то, что есть!
Растрёпанная голова деда недоверчиво высунулась из проёма пристройки.