– Не надо, дочка, не плачь. – Отец усадил ее на какуюто лавочку и обнял, вынимая из кармана платок и вытирая заплаканное лицо. – Ты ошарашила меня, дорогая, я в растерянности… Значит, не зря я подозревал, что все немножко не так, как вы мне рассказывали, мне сразу показалось странным то, как он смотрел на тебя, как говорил о тебе – так ведут себя люди, много лет прожившие вместе.
– Значит, ты догадался? – всхлипывая, спросила Марина.
– Да, дочка, я хотел у тебя спросить, но ты никак не желала общаться со мной.
– Прости – у меня очень тяжелый характер, – виновато опустив глаза, пробормотала она.
Вот так – а Марина подумала, что Егор ему просто не понравился. Но, оказывается, дело было в другом – отец вычислил его и ждал, когда же дочери наскучит ломать комедию. Нужно было самой понять, что предшествующая семейная жизнь не может не оставить отпечатков, не может быть скрыта от всех. Все эти взгляды, поцелуи, прикосновения…
– А Димке ты не говорил?
– Это ведь не мое дело, правда? Захочешь, скажешь сама. – Отец улыбнулся, встал с лавки и подал руку: – Поедем домой, Мариша, уже очень поздно.
Действительно, было совсем темно, дворик, в котором они сидели, освещался плохо, и отец осторожно вел Марину под руку, чтобы не упала, запнувшись о корни старых тополей, росших в этом дворе в просто безумном количестве. Вот уж, наверное, досаждают жильцам в пору цветения, когда пух с них летит!
Дома отец сделал чай, пока Марина была в душе, накрыл маленький столик в гостиной перед телевизором, и они уютно устроились в креслах.
– Мариша, я правильно понял – ты убежала с Кипра потому, что боялась оказаться между ними? – спросил отец, наливая в чашку зеленый чай.
– Да, пап, сегодня вечером должен был прилететь Егор, и я не смогла остаться, потому что смотреть уже не могу на то, как они оба мучаются возле меня.
– И никто не знает, где ты?
– Нет.
– Позвони кому-нибудь из них, – посоветовал отец, протягивая ей телефонную трубку. – Послушай меня, позвони и скажи, что с тобой ничего не случилось, ведь они места себе не находят, нельзя так, Мариша, это жестоко. Позвони, детка, будь умницей.
И Коваль поддалась на его уговоры, набрала номер и на втором же гудке услышала голос мужа, полный такой боли, что ей стало стыдно за свою черствость:
– Алло, кто это?
– Малыш, это Коваль…
– Господи, детка, где ты? – закричал он. – Где ты, что происходит вообще?!
– Егор, послушай, послушай меня, – перебила она. – Прости меня за то, что я сбежала… но я не могу по-другому, мне сложно… я хочу побыть какое-то время одна, мне нужно подумать… Не сердись, ладно? Я позвоню тебе сразу, как только буду готова разговаривать. Не переживай, у меня все в порядке, просто хочу все оценить и взвесить. Я очень люблю тебя, Егор, помни это, хорошо?