Но он оказался дома – готовил завтрак и варил кофе, научившись добавлять в него и корицу.
– Вставай, Мариша, уже одиннадцать часов. – Он принес ей чашку на подносике, и Коваль засмеялась, усаживаясь в постели и натягивая на грудь простыню.
– Ты меня совсем разбаловал – кофе в постель, кормежка на убой! Смотри, потом не выгонишь, привыкну!
– Оставайся, я только рад буду, – откликнулся отец, садясь на край кровати. – Будем вместе жить, я всегда об этом мечтал.
– Ох, папа, знал бы ты, как тяжело жить со мной под одной крышей!
– Не наговаривай на себя, ты здесь почти две недели, и я не заметил, что у тебя очень уж невыносимый характер.
Идиллию нарушил звонок в дверь – кого-то принесло с утра пораньше в субботу. Отец пошел открывать, послышалась возня, потом топот и ор Дмитрия:
– Я должен знать, что происходит, в конце концов! Если ты завел себе бабу, так не прячь… – и осекся на пороге комнаты, открыв от изумления рот.
– Ну, продолжаем, продолжаем, – подстегнула Марина, насмешливо глядя на обалдевшего брата. – Что там еще у тебя по плану?
– Ну, вы даете, паразиты! – покачал головой Дмитрий, все еще не веря своим глазам. – Маринка! Это же надо – наша Маринка! А Колька, паршивец, набрехал, мол, дед бабу завел, к себе никого не пускает! А это моя красавица-сестрица приехала!
– Так может, хоть поцелуешь меня тогда?
Дмитрий облапил ее и уткнулся в макушку носом, пытаясь сдержать эмоции, рвущиеся из груди. Марина тоже прижалась к брату, ощущая тепло, исходящее от него. Ей было странно думать о том, что два до недавних пор совершенно чужих ей человека вдруг сделались единственными, к кому она могла обратиться за помощью и поддержкой. Они с Дмитрием не знали друг о друге много лет, а теперь вот стоят, обнявшись, и генерал почему-то еле сдерживает слезы… Да и она сама… разве думала, что будет вот так по-детски хлюпать носом, прижавшись к чужому мужчине, доверять ему? Что раскиснет и станет совершенно не такой, как ее привыкли видеть? Но, возможно, подсознательно всю свою жизнь Марина надеялась обрести именно такую поддержку – семейную, братскую. И сейчас, получив ее, компенсировала себе все годы, проведенные в полном одиночестве, среди людей, ненавидевших ее, годы без материнской заботы, без родительской любви.
Генерал чуть отстранил ее от себя и прочувствованно проговорил:
– Господи, я думал, не увижу тебя больше! Как ты, малышка, все в порядке?
– Да, Димка, все в порядке. Спасибо за помощь, мне Хохол все рассказал.
– Серьезный у тебя охранник! И с головой, кстати.
– А я тебе говорила – не суди о человеке по его наколкам! – поддела Коваль, уткнувшись носом в его свитер.