– Предупреждаю – спросонья я настоящая ведьма…
– Я тебя обожаю! – засмеялся он…
Марина уснула мгновенно, просто провалилась в сон, даже снов никаких не видела, только чувствовала руки Ромашина, нежно ее обнимавшие…
Почему в конце всегда наступает утро? Разве нельзя продлить время, которое доставляет счастье и удовольствие? Фразу "Утро добрым не бывает" придумали не алкаши, а любовники, именно им утром гораздо хуже, потому что расставание неизбежно, и это ощущается остро и отчетливо. Коваль стояла под душем и откровенно плакала, а Ромашин растерянно уговаривал ее:
– Зачем ты так переживаешь, Мариша? Ведь мы не навсегда расстаемся, мы обязательно увидимся… Хочешь, прямо завтра?
– Хочу… – всхлипнула она, и он обрадовался:
– Отлично! Значит, завтра, да? Ты поедешь танцевать, а я приеду к тебе, мне так понравилось, как ты это делала…
– Я совсем форму растеряла, – пробормотала Марина, обрадованная его словами – Малыш был необъективным в этом плане, для него не существовало ничего и никого лучше жены, и все, что она делала, было для него гениально и необыкновенно, а Ромашин слишком мало знал ее. – Да и нога болит сильно, весной всегда обострение.
– Ничего, ты все равно прекрасно выглядишь, я мог бы смотреть на тебя часами не отрываясь… Ты изумительная…
Ее пугала собственная реакция на происходящее, все эти слезы, сожаления. Марина боялась быть слабой, этот страх преследовал ее давно, с того самого момента, когда она познакомилась с Егором. Коваль боялась мужчин, которые были сильнее ее характером, но подсознательно ее всегда тянуло именно к таким. Однако до Малыша никому не удавалось подчинить ее себе хоть чутьчуть. Нисевич не в счет – это было совсем другое, гипноз, зомбирование – что угодно. И только Егор Малышев… В Ромашине Коваль тоже увидела черты, присущие Егору, но бедняга-подполковник был слишком ослеплен ею, слишком влюблен и очарован, чтобы ему удалось даже то, чего смог добиться от жены Малыш.
Коваль привезла Ромашина почти к самому дому, высадив около небольшого скверика. Он долго не выпускал ее лицо из своих ладоней, все смотрел и целовал, целовал…
– Как мне прожить до завтра без тебя? – тихо спросил он, прикасаясь к ее губам.
– Саша, не надо, – попросила Марина, отвечая на его поцелуи. – Мы увидимся, когда ты скажешь, я не буду больше менять номер мобильника. Ты просто позвони, и я сразу приеду к тебе, бросив все…
– Я обожаю тебя, Маришка…
Кто бы сказал раньше, что мент будет называть Наковальню своей, – она б со смеху умерла…
Ромашин удалялся от машины твердыми шагами, решительный и уверенный в себе, напоминая чем-то погибшего мужа. Марина проводила его взглядом и, вздохнув, завела мотор. По дороге ей пришло в голову позвонить Хохлу и позвать его в город, но потом она решила приберечь это на вечер.