– Жень… – начала Марина вкрадчивым голоском, подходя к нему сзади и обнимая за шею. – Жень, не сердись… я не хотела тебя обидеть.
– Ты всегда думаешь только о себе, я сто раз тебе об этом говорил. Да, я знаю, что ты не любишь всех этих штук, но ведь несложно иногда потерпеть, правда? Я не каждый день делаю это, если ты заметила. Мне ведь тоже многое не нравится из того, что любишь ты, да все почти, но ведь я молчу и не накидываюсь на тебя с кулаками.
– Что, было так больно? – она прижалась щекой к его виску, но Хохол дернулся, словно боясь обжечься.
– Не в том дело, – с досадой ответил он, убирая ее руки со своей шеи. – Ты просто подумай над тем, что я сказал. Ты не видишь и не слышишь никого, кроме себя.
– Да! – взвилась вдруг Коваль. – И я имею на это право! Я заслужила это, я слишком многим пожертвовала, чтобы иметь возможность жить так, как я хочу, понимаешь?!
– Я, я, я – ты себя хоть слышишь сейчас? А где все остальные-то были, когда ты добивалась всего, что имеешь? Где был я, например, последние четыре года? Когда ты пила, не просыхая, когда влезала в неприятности, на что ты большая мастерица? Так неужели же я не заслужил право хотя бы иногда быть просто любимым, и все? Просто мужиком, которого любят, а не используют в качестве жеребца? – Он встал из-за стола и пошел к выходу, оставив Марину стоять посреди кухни.
– О-па… а его зацепило, оказывается… – растерянно проговорила она, оглядывая опустевшую кухню.
Надо было срочно исправлять ситуацию, пока не зашло слишком далеко. Коваль осторожно вошла в его комнату – Женька лежал на кровати, закинув руки за голову и закрыв глаза.
– Уходи, я не хочу тебя сейчас видеть.
– Я уйду, не бойся, но не сразу… – Она села на край кровати. – Прости меня… Я обещаю тебе, что буду себя контролировать… можешь делать все, что любишь, я не скажу ни слова…
Хохол повернулся на бок, долго всматривался в виноватое лицо Марины, потом протянул руку и потянул Коваль на себя.
– Котенок, я не сделаю больше ничего, что бы тебе не понравилось. – Он поцеловал ее, сбросил с мокрых волос полотенце. – Ну, мир?
Она счастливо кивнула и прижалась к его щеке щекой. Хохол никогда не мог долго противостоять ей, и Марина пользовалась этим.
Это были восхитительные два дня, проведенные в тишине и покое, без скандалов, криков и разборок.
– Я никогда прежде не был таким счастливым, Маринка, как с тобой, – признался Хохол как-то вечером, сидя в кресле напротив Марины на балконе. – Девочка моя, ты мне всю жизнь перевернула, ты меня заставила по-другому смотреть на многие вещи. Разве я мог подумать там, в лагерях, что буду жить так, как сейчас?