— А скажите, Боборыкина, вы помните тот случай с больным Шаничевым?..
— Ну как же этот случай не помнить! — перебивает ее Боборыкина и дышит чаще.
Адвокат сразу начинает что-то записывать. Боковым зрением судья видит это, понимает, что он там записывает, какой готовит уличающий вопрос, И, все так же лежа щекой на ладони, не сводя со свидетельницы своих серых больших глаз, сама задает этот вопрос:
— А почему он вам так памятен, тот случай? Вы что, уже знали, когда вам принесли из операционной…
Тут судья несколько затруднилась в словах, не зная точно, как назвать то, что принесено было из операционной, и один из экспертов пришел ей на помощь:
— Материал! — …когда вам принесли этот материал из операционной, вы что, уже знали, что больной умер? — спокойно заканчивает свой вопрос судья, даже взглядом не поблагодарив пожилого эксперта.
— Ну как же!..
И тут же Боборыкина спохватилась, побоявшись, что сказала не то. Она видит, все чего-то ждут от нее, все на нее смотрят, и она, волнуясь, оглядывается за помощью на Корзун. Но та, просвещенно улыбнувшись, только головой покачала над такой ее простотой, показывая тем самым, что здесь они не врач и лаборантка, здесь Боборыкина свидетельница и должна самостоятельно отвечать суду.
— Ну как же! Конечно… Как я могла знать? Я ничего не знала. Принесли и принесли из операционной.
— Значит, — уточняет судья, — вы не знали, что больной, материал которого, — она делает ударение на слове «которого» и теперь уже твердо взглядывает на эксперта, пытавшегося помогать ей в обращении со словами, — материал которого был принесен вам на биопсию, вы не знали, что больной этот умер?
— Нет, не знала! — Боборыкина трясет щеками. — Не знала.
— И биопсию вы делали, как всегда?
— Как всегда! А как же можно иначе? Мы иначе не делаем.
В сущности, и судья, и адвокат, который готовил свой уличающий вопрос, оба понимают, не может свидетельница помнить сейчас, что она тогда знала и чего не знала. За месяцы, прошедшие с тех пор, столько было в больнице разговоров об этой операции, о деле профессора Осипова, что у Боборыкиной неминуемо спуталось или, во всяком случае, могло спутаться, что она знала в тот момент, а что узнала потом. И, как бы ни старалась она сейчас вспомнить, все это в большей мере недостоверно. Однако судья задала свой вопрос и выбила у адвоката оружие, которое тот приготовлял исподволь. Незаметное для посторонних маленькое сражение закончилось в ее пользу.
— Так. Значит, вам принесли из операционной. Расскажите, в чем принесли и что это было?
— Ну, я, конечно, не помню сейчас… Принесли в лотке, и помню только, что было там много всего, — Боборыкина делает рукой жест, показывая, что было с верхом. — Помню, печень была там.