Я не очень всерьез принимал разбитое сердце Джоан, но видел, что для моей симпатичной сестренки жизнь в деревне – что-то вроде новой игры. Она со рвением начала отвечать на визиты. Мы получали приглашения на чай и бридж, принимали их и, в свою очередь, приглашали к себе.
Для нас это было ново и забавно. И, как я уже сказал, когда пришло первое анонимное письмо, это тоже сначала показалось забавным.
Я разорвал конверт и пару минут только смотрел и смотрел, ничего не понимая. Отдельные слова были вырезаны из какой-то книги и наклеены на листок бумаги.
Текст был крайне вульгарным и выражал мнение автора, что мы с Джоан вовсе не брат и сестра.
– Ну, – спросила Джоан. – Что там?
– Довольно мерзкое анонимное письмо, – ответил я. Я все еще не мог прийти в себя. Человек как-то не ожидает чего-то подобного в тихой заводи Лимстока.
Джоан немедленно заинтересовалась:
– Правда? А что там написано?
В романах, как я обратил внимание, герой никогда не станет показывать жене анонимное письмо, полное всяких гадостей и неприятностей. Предполагается, что женщин следует любой ценой оберегать от того удара, который это могло бы нанести их нежной нервной системе.
Как ни жаль, но должен признаться честно: мне и в голову не пришло скрывать от Джоан это письмо, и я без колебаний протянул его ей.
Мое доверие к стойкости ее характера было вполне оправданным – она не пришла в ужас, скорее это ее позабавило:
– Вот гадость-то! Я столько раз слышала об анонимных письмах, но ни одного еще не видела. Они все такие?
– Не могу сказать, – ответил я. – Для меня это тоже первое.
Джоан вздохнула.
– Ты-таки был прав насчет моей внешности. Джерри. Здешние, наверное, думают, что я должна быть ужасно развращенной особой.
– Это одно, – сказал я, – а потом еще то, что отец у нас был высоким брюнетом, а мама – маленькой голубоглазой блондинкой. Я пошел в отца, а ты – в мать.
Джоан задумчиво кивнула.
– Да, мы не очень похожи. Никто с первого взгляда не сказал бы, что мы – брат и сестра.
– И уж во всяком случае не этот писатель, – с чувством ответил я.
Джоан заметила, что все это, по ее мнению, здорово смешно. Она взяла письмо кончиками пальцев, покачала им и спросила, что мы будем дальше с ним делать.
– Думаю, – ответил я, – что самое правильное – бросить его в огонь, громко выражая при этом свое возмущение.
Буквально так я и сделал под аплодисменты Джоан.
– У тебя это получилось великолепно, – сказала она. – Как на сцене. К счастью, мы еще топим камин.
– Мусорная корзинка была бы далеко не так драматична, – согласился я. – Конечно, можно было бы поджечь письмо спичкой и понемногу присматриваться, как оно горит – или присматриваться, как оно понемногу горит.