Лиза широко раскрыла глаза.
— Возможно, нам удастся сделать то же самое, чтобы повернуть вспять квантовые повреждения Пейнтера и спасти его.
Ее перебила Марсия:
— Тогда вам лучше поторопиться. Пока не поздно.
15 часов 32 минуты
Монк и Грей поспешно тащили лежащего на брезенте Пейнтера к защитному кожуху.
— Положите его ближе к Колоколу, — приказала Лиза.
Когда все было готово, она отдала последние распоряжения помощникам. Оболочки Колокола уже вращались в противоположных направлениях. Лиза вспомнила, что Гюнтер метко назвал Колокол миксером. Над внешней керамической оболочкой возникло неяркое сияние.
Лиза опустилась на колени рядом с Пейнтером, пытаясь отыскать на его лице хоть какие-нибудь признаки жизни.
— Я могу остаться с вами, — предложил Грей.
— Нет. Полагаю, что если квантовых компьютеров будет больше одного, волны начнут интерферировать и погубят результат.
— Два медведя в одной берлоге, — согласился Монк.
— Тогда останусь я один, — предложил Грей.
Лиза покачала головой.
— Второй попытки у нас не будет. Если сфокусировать мысли и волю не удастся, лучше, если с ним рядом окажется медик.
Грей вздохнул, понимая, что причина не в этом.
— Вы сделали свое дело, Грей, дали нам разгадку, подарили надежду. — Она взглянула прямо в его глаза. — Позвольте и мне сделать свою часть работы.
Грей покорно отступил.
Монк наклонился к Лизе.
— Будьте осторожны, загадывая желание, — предостерег он многозначительно, ласково ущипнул ее за щеку и удалился вслед за Греем.
Марсия, сидевшая за компьютером, предупредила:
— Частота пульса — один удар в минуту.
В ответ Лиза скомандовала:
— Поднимайте защитный кожух.
Когда внизу загудели моторы, Лиза склонилась над Пейнтером. Его кожа приобрела голубоватый оттенок, а может быть, на нее лег отсвет сияния Колокола. Так или иначе, жить ему оставалось считанные секунды. Губы потрескались, дыхание стало еле уловимым, сердце не стучало, а издавало чуть слышный шум. Даже волосы изменились — корни приобрели снежно-белый цвет. Состояние Пейнтера стремительно ухудшалось.
Свинцовый щит поднимался выше, отделяя Лизу непроницаемой стеной от друзей, от всего мира. Голоса звучали все тише, пока не угасли совсем, когда щит сомкнулся с потолочным кольцом.
Теперь, когда Лиза осталась одна и ее никто не видел, она наклонилась к Пейнтеру и прижалась лбом к его груди. Ей не было нужды фокусировать волю и мысли в каком-то медитативном усилии. Правду говорят, что перед лицом смерти все становятся верующими, вот и с Лизой случилось то же самое. И тем не менее о какой помощи просить Бога в столь решающий момент, она не знала.