Ее завтрак состоял из апельсинового сока, кукурузных хлопьев и кофе.
Потом она обернула руку полиэтиленовым пакетом и, стараясь не намочить, приняла душ. Надев джинсы и свободную футболку из хлопка, она повязала волосы фиолетовой косынкой, из другой такой же косынки сделала перевязь для больной руки, надела несколько тонких серебряных браслетов и отправилась к своей подруге Мэйзи. Та держала магазин, где продавались ароматические свечи, серьги, компакт-диски и хрустальные украшения.
– Дорогуша, ты выглядишь шикарно, – одобрила ее наряд Мэйзи. – Прямо неотразимо.
Микейла улыбнулась в ответ и подумала, не стала ли она ненароком создательницей нового направления в моде.
Рука все еще болела, но уже не так сильно, и к воскресенью почти прошла. Еще один день за работой в магазине Мэйзи пролетел совсем незаметно.
Вечером не надо ни мчаться домой, ни работать официанткой, и они с Мэйзи отправились в кафе, где заказали салат и морковный сок.
Микейле очень хотелось поведать Мэйзи о своей затее, но что она могла сказать? Эй, Мэйзи, я переезжаю из комнаты в особняк.
Лучше уж не говорить ничего. Соглашение с Рафаэлем не вступило в силу, так как контракт еще не подписан. Но где-то внутри у Микейлы посмеивался тоненький голосок. Скажи ей, почему ты переезжаешь. Скажи ей, что Рафаэль будет каждую ночь делать с тобой то, что ты сама же и предложила ему.
От одной только мысли, какое у него большое тело, у нее перехватывало дыхание – ведь в уплату долга он захочет… Она не знала, что именно, но понимала: ей придется исполнять все его фантазии.
Микейла отодвинула в сторону недоеденный салат и недопитый сок.
– Ты не голодна?
Она посмотрела на Мэйзи, затем на салат.
– Нет.
Еще не поздно все прекратить. Один телефонный звонок…
– Дорогуша, послушай, поешь, тебе нельзя худеть.
– Потом поем. – Микейла вытянула банкноту из кошелька и положила под полупустой стакан. – Я должна идти.
Она отправилась прямо в больницу, прошла по коридорам, поднялась на лифте и вошла в палату, которую ее отец делил с тремя другими пациентами.
И остановилась в изумлении, увидев, что у Джошуа Петерсена уже сидел посетитель. Не кто иной, как Рафаэль Велес-Агильера.
Лицо Микейлы стало злым, но, когда отец взглянул на нее, сразу смягчилось.
Рафаэль наблюдал, слегка прикрыв глаза, как девушка быстро пересекла палату, взяла руки отца в свои и склонилась к нему, прикоснувшись губами сначала к одной его щеке, затем к другой.
– Ты помогала Мэйзи, – невнятно произнес Джошуа Петерсен. Губы отца изогнулись в слабой улыбке, и сердце Микейлы сжалось при виде того, что сделала болезнь с когда-то сильным и гордым человеком. – Взгляни, кто навестил меня, – хрипло продолжал он.