Во второй раз я увидел, как горит деревня, но меченосцы спешили: подожгли лишь три дома и овин…
Не помню, как я добрался до своей избы. Все двери в избе были распахнуты настежь, в сенях перекатывалась опрокинутая кадка. Я не решился даже войти, словно в избе все еще были враги.
Вдруг рядом тревожно заржал конь нашего зятя. Я не раз пас коня, приносил ему хлеб и легко узнал по голосу. Обернулся и застыл в ужасе: в седле лежал мертвый муж сестры, потемневшее лицо утонуло в гриве коня, белые руки бессильно свесились. Подбежали люди, молча сняли зятя с коня, внесли в избу, положили на ветловый стол. Кольчуга дружинника была порвана, меч и шлем потеряны, на виске алым цветком смолевки запеклась кровь.
Не помня себя, я выбежал из избы, прижался к корявому дереву и увидел, что женщины несут на руках сестру. Стало нестерпимо страшно, но сестра повернула голову, и я понял, что она живая. Раздался детский крик, следом за сестрой старуха соседка несла на подушке новорожденного…
— Ухи… Рыбки свежей… — в бреду, в забытьи шептала сестра.
Я побежал сквозь дым к озеру, столкнул на воду тяжелую комягу, поплыл туда, где белела цепь поплавков.
Над озером облаком стоял дым, в воде тускло, словно огромные рыбины, поблескивали брошенные мечи. Возле подводного камня лежал шлем с барсучьим подшлемником-прилбицей и сломанным навершием. Не раздумывая, я нырнул вниз, в прозрачную воду. Оружие было дороже и нужнее линей и лещей…
2
Сон вдруг оборвался, и я увидел, что лежу на сене, дверца сеновала приоткрыта, через постенное бревно заглядывает Саня. Мне показалось, что я видел во сне его лицо, вспомнил, что старуха с младенцем на подушке была вылитая тетя Проса, а дружинник как две капли воды был похож на заместителя председателя Леню.
В доме я достал толстую тетрадь для заметок, нашел выписанное из археологического свода описание доспехов и оружия русского воина. Воины никогда не передвигались в кольчугах, панцирях и шлемах. Это тяжелое вооружение везли особо и надевали только перед лицом опасности… Полевой бой являлся основным проявлением вооруженного противоборства…
Прочитав, я задумался. Нет, не разливы рек и озер остановили татаро-монголов, и Голубая Русь осталась непобежденной. Умелые в полевом бою, дети пустыни не умели воевать среди лесов и холмов. Крутой холм сам по себе — готовая крепость. В венце холма выкапывался вал, вырастал частокол из острых бревен, по-местному — островья. Называлось это обострожиться на бую….
Когда изобрели огнестрельное оружие, доспехи перестали быть верной защитой, полевой бой стал иным, но малые крепости не потеряли своего значения, наоборот, их роль стала серьезнее: защитники крепости имели огромное преимущество перед наступающим врагом. Недаром Иван Грозный заложил на псковских холмах еще добрый десяток таких укреплений, и в летописи эти малые крепости упоминаются не раз и не два.