— Гонец отплыл второго дня, конунг.
— Оставьте нас, воеводы и бояре, если у вас нет вопросов.
Все молча поднялись и вышли, поклонившись конунгу.
— Я слушаю тебя, Хальвард: ты просил свидания наедине, но это — единственное время, когда я могу выслушать тебя.
— Тебе известен дар князя Воислава, конунг?
— Перемысл говорил о какой-то деве из земли пруссов.
— Я прошу у тебя обещания, мой конунг. — Хальвард прижал руку к сердцу, низко склонив голову.
— Ты забылся, боярин, — холодно сказал Олег. — Я никому не даю обещаний.
— И все же я прошу, мой конунг.
— Каково же обещание?
— Не приближайся к этой деве, пока я не узнаю, как она попала к князю Воиславу
— Ты очень подозрителен, Хальвард.
— Такова служба моего рода роду моих конунгов.
— Не беспокойся, дева мне сейчас не нужна.
— Даже на зимовке?…
— Даже на зимовке.
— Благодарю, конунг. Это все.
— Не совсем. Где твой человек для киевского удара?
— Уже в Полоцке. Оттуда двинется в Киев с добрым товаром.
— Не забывай напоминать мне о киевских событиях.
— Ты услышишь о них раньше, чем я успею доложить тебе, мой конунг.
Хальвард позволил себе улыбнуться, вновь низко склонив голову.
2
Хродгар задержал Урменя дольше, чем предполагалось. Он был дотошен и вдумчив, с вятичами доселе не сталкивался и требовал от княжича не общих сведений, а точных подробностей. Как вооружены воины, что умеют, а чего не любят делать, каковы привычные способы нападения. Урмень отвечал кратко, но исчерпывающе, поскольку ему не раз приходилось сталкиваться с лесным врагом, излюбленным методом которого была внезапная короткая атака из засад. Все эти разъяснения отняли время, а движение вверх по рекам оказалось сильно осложненным из-за большого количества караванов, спускавшихся к волоку на Днепр.
Утраченное время обладает зловещей особенностью скапливать неожиданности с каждым часом. Эти неожиданности растут, как снежный ком, внезапно обрушиваясь на опоздавшего всей тяжестью где-то произошедших событий.
После рассказа Инегельды о набеге данов и вырвавшихся из самого сердца искренних слов Альве-ны «Девочка моя!..» многое сместилось в душе ее. Смутилось и сместилось, и вчерашние предостережения Хальварда, все его «зарубки» сегодня казались ей бессмысленной подозрительностью. Бессонными ночами она мечтала, как уговорит, умолит Олега, используя все свое влияние и всю свою любовь, отказаться от дара князя Воислава, отдать несчастного ребенка ей, под ее опеку. И как она, ласками и заботой залечив ожоги души бесправной девочки, подберет ей достойного мужа, сыграет богатую свадьбу и весь остаток дней своих на этой угрюмой земле будет греться у очага чужого счастья.