— Разве духи способны делать дела живых?
Брат промолчал. Он еще был в смущении. Рюрик прошел еще две полосы, спросил, не оглядываясь:
— Хочешь посеять ячмень?
— Рожь, — тихо сказал брат. — То поле, которое мы с тобой и отцом когда-то расчищали, истощилось за эти годы.
— Отец с матерью живы?
— Мать жива.
Наконец Рюрик воткнул топор и сел передохнуть. Брат осторожно, по шажочку, приблизился к нему.
— Устал?
— Устал, — ответил Рюрик, имея в виду не топор, а всю жизнь.
Брат понял его и вздохнул:
— Есть выморочный надел. Бери вдову в жены, она еще молода… — Тут он замолчал, с сомнением оглядев кольчугу Рюрика, отделанную серебром, его дорогое оружие, золотой пояс. — Конечно, тебе придется просить прощения у старейшин, но, может быть, они позволят тебе откупиться.
Рюрик расхохотался. Громко, зло. Над собой, поняв, что не будет торжественного приема, всеобщего благоговения и девушек с охапками соломы.
— Я разучился ласкать землю. А без ласки она не родит. Как женщина.
— Тебя отравила война. — Брат вздохнул. — Война и кровь. Соха надежнее меча, старики говорят правду.
— Я правитель Великого Новгорода, брат.
— Ты взял его мечом?
— Я захватил его хитростью.
Брат сокрушенно покачал головой. Долго разглядывал корявые ступни, утоптанные тяжким трудом.
— Хитрость острее меча, но то и другое притупляется.
— То и другое надо оттачивать.
— Значит, ты приехал таким нарядным, чтобы сманить юношей в свою ватагу?
— Я много лет не был дома. Я не знаю, сколько голодных зим прошло без меня.
— Великий Тор не допустил голода.
— У нас разные боги, брат, — усмехнулся Рюрик. — У меня — Великий Один, требующий крови и отваги, у тебя — Великий Тор, требующий труда и пота. А ведь мы выросли из одного детства.
— Из детства уходят разными дорогами. И из тех юношей, которых тебе удастся сманить, ни один не станет правителем даже захудалой деревеньки, пока ты жив. Не сей соблазн в селении, Рюрик, тебя забросают камнями. И первый камень брошу я.
Рюрик уехал, несолоно хлебавши, но не мог вернуться в Новгород. Он согласился на условие Госто-мысла править с родом своим только потому, что это обеспечивало наследственность власти. Трувор предан и исполнителен: он утвердит порядок, вырезав сторонников Вадима Храброго и прочих непокорных, но этого мало для будущего спокойствия. Нужен кто-то с мощной дружиной, и такой есть. Есть побратим, с которым он в залог вечного союза обменялся сыновьями. Конунг северных русов Ольбард, прозванный Синеусом. И вместо Новгорода Рюрик направился в Старую Русу — зимовье Синеуса и его дружины.