— Мне нужны его внуки, — буркнул Олег, отходя. Он был в скверном настроении, потому что стоял перед выбором. С одной стороны, выбор этот как бы уже был сделан Биркхардом, решительно изгнавшим рогов, но с другой… тут следовало подумать, посоветоваться, взвесить все «за» и «против», потому что отъезд его посольства, в котором красноречиво присутствовал Зигбьерн, давал возможность для возрождения пророговских чаяний, и здесь Олег чувствовал себя бессильным. Зажатые с трех сторон рузы жаждали освобождения любой ценой, а все силы конунга русов были нацелены на юг и сейчас не могли служить противовесом. Да, женитьба разрубала этот узел, но если конунг и способен был кого-то любить, так только Неждану. Он и сам был достаточно наблюдателен, и челядь доносила кое-что, и конунг давно уже сообразил, кому отдано сердце его воспитанницы, и тихо радовался этому выбору. А тут приходилось рубить, и замах его меча невольно бил по Неж-дане.
Наконец пропели трубы, и в залу вошел конунг ру-зов Берт, заботливо поддерживаемый Биркхардом. Все молча склонили головы, и конунг, тяжело шаркая, медленно прошел к своему месту.
— Дух моего отважного сына отлетел в места вечной и доброй охоты, — печально начал он. — Оттуда он всегда будет радоваться нашим радостям и горевать от нашего горя. Вы с великой честью почтили его память, и я с благодарностью склоняю пред вами свою седую голову. И с особым отцовским чувством я благодарю великого конунга русов Олега, сына моего друга конунга Ольбарда Синеуса. Честь и слава могучему воину Олегу!
— Честь и слава! — хором откликнулись гости. — Честь и слава конунгу Олегу!
Распахнулись двери внутренних покоев, и оттуда вышла юная девушка, полуженщина-полуребенок Двумя руками она осторожно несла перед собою наполненный до краев золотой кубок чести. Голова и лицо ее были покрыты тончайшим шелковым покрывалом, из-под которого на плечи ниспадали густые русые волосы. Она шла столь легко, что, казалось, плыла по воздуху, не касаясь навощенного пола, и по залу прошелестел вздох восхищения. Приблизившись к Олегу, она гибко присела, одновременно протянув ему кубок.
— Как зовут тебя, красавица? — тихо спросил Олег, принимая кубок из ее рук.
— Берта. Дочь конунга.
— Благодарю тебя, Берта, дочь конунга.
Олег неторопливо до дна осушил кубок, протянул его стоявшему за спиной Донкарду и двумя руками бережно поднял невесомое покрывало. И замер, не решаясь прикоснуться к доверчивым пухлым губам: он никогда доселе не видел такой нежности, таких огромных серых глаз, такого соединения детства и женственности одновременно. Неждана тоже была красива, но красота ее носила оттенок мужественности, силы и вседозволенности, а в этих глазах он прочитал иное, нечто совершенно противоположное: за нежным девичьим обликом таилась несокрушимая твердость духа.