— Именно это и вынудило меня кое-что пообещать князьям, мой конунг. А заодно и показать им наше воинское уменье.
— Что ты еще им наобещал?
— Что ты, мой конунг, не будешь брать Киев приступом.
— А как? Как я буду его брать, воевода?! — рявкнул Олег.
— Не знаю. Только не приступом. Я поклялся на перстне от твоего имени.
— Он поклялся от моего имени, — недовольно проворчал Олег.
Встал, походил по палате. Неожиданно остановился перед воеводой.
— Я выбрал себе невесту. Свадьба. — в Киеве. А как я его возьму? Ты — лучший стрелок из лука, какого я когда-либо видел, лишил меня свадебного подарка. Найди Перемысла, ступайте к Донкарду и решайте, что делать. Завтра сообщите мне, до чего додумались.
Ставко встал, направился было к дверям, но остановился.
— А если Рюрик и вправду пошлет гонца к Вернхиру?
— Перехватить гонца! — резко сказал Олег. — Перекрыть все дороги… — И неожиданно вздохнул. — Жаль, Хальварда нет.
— Есть Годхард.
— Годхард — не Хальвард, воевода…
4
Приблизительно в то же время о Хальварде вспомнили и в другом месте. В личных покоях князя Воислава.
Едва закрылась дверь за конунгом Олегом, как в нее беззвучно проскользнул ближний боярин Воислава. Приблизившись, что-то шепнул.
— Что?… — вздрогнул князь. — Никто не видел? Проводи в мои покои.
И, не дожидаясь, когда боярин исполнит повеление с поспешностью удалился к себе. Там пометался в полной растерянности и наконец уселся на лавку под узорчатым оконцем, не отрывая встревоженного взгляда от двери. Она отворилась, и вошел Урмень.
— Здрав буди, отец мой и князь.
— Кто разрешил тебе появляться в Смоленске?
— Я исполнил твое повеление, отец. Ты ведь искал меня.
— Ах, да. — Воислав с трудом припомнил темные переходы, смутную тень и собственный шепот: «Найди Урменя». — Однако надобность отпала: Я — свободен и только что вернулся с Совета Князей.
— И тотчас же забыл все оскорбления. — Урмень сел к столу. — Вели подать еду. Я не ел два дня.
Воислав хотел разгневаться, кликнуть людей, оборвать и тем поставить на место сына, но — только хотел. А ноги сами понесли его к выходу, и руки сами принесли миски с дичиной и лепешками, а на втором заходе — жбан с квасом и корчагу старого меда.
— Ешь и убирайся в свои леса.
— Пока буду есть, ты расскажешь мне, что же с тобой случилось, если ты решился кликнуть меня на подмогу.
От Урменя веяло силой, которой Воислав не мог противостоять. И сначала с явной неохотой, а потом привычно увлекшись, он рассказал опальному сыну историю и переворота в Смоленске, и своего собственного княжеского унижения.
— Но Хальвард повинился передо мною! — спохватившись, горячо закончил он. — И я, я руководил Советом Князей. Это — великая честь… сын.