— Княжича охраняют твои варяги, конунг. Русов немного больше, но самых лучших увел Олег.
— Почему же Сигурду не захватить власть?
— Сначала надо знать, как выбраться с острова. Поэтому Сигурд и повелел мне найти тропы, а уж после этого — тебя, конунг. Если ты решился на большую охоту, То у тебя — только один проводник.
— Проводников не трогают в трясинах.
— Прости мне дерзость, конунг, но проводников слушаются в трясинах. Если проводник сказал «налево», идут налево, если — «по одному», идут по одному. Не гневайся, конунг, это — не условие. Это — необходимость.
Рюрик долго молчал размышляя. Он не гневался, понимал, что проводник прав, но что-то упорно мешало ему принять решение. Может быть, предчувствие, в которое он всегда верил, как в голос самого Одина.
— Что потребуется тебе в пути?
— Пять-шесть длинных арканов из сыромятной, бычьей кожи, конунг. На случай, если кто-нибудь оступится.
— Завтра перед рассветом мы идем на охоту. — Рюрик встал. — Тебя разбудят.
— Дозволь спросить, конунг. Норман так же силен, как был силен когда-то?
— Норман очень силен, — со значением сказал Рюрик.
— Повели ему исполнять мои просьбы, конунг. Тогда мы добьемся того, ради чего идем.
Рюрик молча кивнул и вышел.
Шесть арканов из сыромятной кожи и сильный помощник. Ратимил мог быть доволен: теперь он знал, куда и как поведет Новгородского князя. Он поведет его на свою охоту.
Дни, проведенные с Нежданой и Сигурдом, не прошли для Ратимила даром. Он старательно избегал напрямую расспрашивать сына Трувора Белоголового, чтобы не подвергать сомнениям его душу: клятва есть клятва, кому бы она ни дана. Но окольными разговорами выведал многое и, в общем, определил направление. Сам княжич Игорь его совершенно не занимал, служа лишь приманкой, не более, но Ратимил потратил немало времени, бродя вокруг болот и трясин, пока не нашел путаной и трудной дороги до последнего, поросшего березами взгорбка. За взгорбком начиналась ровная унылая топь, не имеющая ни дна, ни опоры. Ступить на нее уже было невозможно, да он и не собирался идти дальше этого березового колка. Именно здесь должно было все кончиться, именно здесь должна была быть исполнена его великая клятва отмщения за гибель его вождя и спасителя. Перед ним, Трувором Белоголовым, он положил свой меч, и с Новгородским князем Рюриком его ничего не связывало. Ничего, кроме мести.
Ратимил долго водил Рюрика и его варягов по болотам, топям и трясинам. Не щадя себя, вытаскивал оступавшихся, проваливался сам, прося помощи. Не для того, чтобы устали, — чтобы поняли, кто здесь главнее всех. Кого надо слушаться, не размышляя, иначе пропадешь, кого надо спасать немедля, чтобы не пропали остальные. Он ни разу не воспользовался своей властью ради власти: он прибегал к ней только тогда, когда надо было кого-то выручать. И когда почувствовал, что урок усвоен прочно, вывел на прямой путь, в конце которого за небольшой, но обманчивой трясиной лежал поросший березами взгорбок твердой земли. Последний для всех, но только он знал, что здесь наступит конец.