Аукцион начинается в два, значит, скорее всего, он не уедет раньше часа дня. А сейчас уже почти полдень, и солнце припекает жарче с каждой минутой.
Кэрол посмотрела туда, где двое рабочих осматривали копыта лошадей, прежде чем вывести их за ворота. Приглушенный ропот их голосов отдавался у нее в ушах раздражающим шумом. Больше всего на свете ей хотелось прилечь. И еще попить воды. Холодной, ледяной воды. Чем больше она думала об этом, тем сильнее становилась жажда.
Надо прекратить работу и пройти небольшое расстояние от конюшни до дома. Это все, что нужно сделать.
Но тогда Ленард увидит ее, а этого Кэрол не хотела. Значит, придется ждать, пока он не уедет.
Сможет ли она выдержать еще хоть какое-то время? Минуты тянулись бесконечно медленно, пока, наконец, словно в ответ на ее безмолвную мольбу, раздался звук открывающейся двери. Кэрол обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ленард садится в ярко-красную спортивную машину ее матери.
Он уехал. Можно вернуться в дом.
Несколько секунд девушка стояла на месте и, затаив дыхание, смотрела на дорогу, словно опасаясь, как бы Ленард не повернул назад.
Она подождала еще пять минут и с облегчением вздохнула. Путь свободен.
Медленно и осторожно, словно ее тело было сделано из хрупкого стекла, Кэрол направилась к дому. Войдя в кухню, она первым делом открыла холодный кран и, тяжело облокотившись на раковину, подождала, пока вода станет ледяной. От головной боли у нее темнело в глазах. Едва удерживая стакан дрожащей рукой, девушка жадно, большими глотками выпила воду и налила себе еще. Надо прилечь хотя бы на полчаса. Но сначала принять что-нибудь от мигрени.
В аптечке у матери нашлись таблетки, и Кэрол проглотила две штуки, потом на всякий случай еще две. Кое-как стянув с себя одежду, она упала на прохладное покрывало.
Какое блаженство – лежать и не двигаться. Не чувствовать этого специфического запаха конюшни…
Кэрол смутно осознавала, что надо бы съесть что-нибудь, но сама мысль о еде вызывала у нее тошноту. Самое лучшее сейчас – это немного поспать. Тогда она сразу почувствует себя лучше. В конце концов, она не привыкла вставать в половине пятого утра. В Мемфисе в этом не было никакой необходимости.
Девушка беспокойно повернулась на двуспальной кровати. В ее городской квартире стояла узкая тахта, и широкая постель родителей почему-то усиливала ноющую боль одиночества, которая постоянно мучила Кэрол в последние дни.
Погружаясь в сон, она подумала, как хорошо было бы разделить это ложе с мужчиной – сильным и нежным, с мускулистыми загорелыми руками и теплым взглядом янтарных глаз…