Пернатый не счёл нужным ответить. За него ответил кое-кто другой.
— Отвернись, Хаятэ… — прохрипел голос за спиной Гориэка.
Грифон на миг застыл. Резко повернувшись, он увидел чтО делает Карфакс и закричал, но было поздно. Криогенная граната со звоном разбилась у ног Гориэка.
Белое облако испаряющегося гелия мгновенно окутало грифона. Вопль моментально стих; Хаятэ и Карфакс поспешно отвернулись, спасая глаза, но ледяное дыхание взрыва всё же успело опалить им крылья. Драконочка вскрикнула.
— Нет проблем… — прохрипел Карфакс. Зарычав от боли, он встал на колени, напряг все силы и поднялся. Белое облако уже рассеялось.
Несколько секунд грифон и драконочка смотрели на окаменевшего Гориэка. Тот заледенел, будучи уже готовым к взлёту, полурасправив крылья и весь подавшись к небу. На лице застыл ужас.
— Дай… брось мне бластер… — выдавил Карфакс. Хаятэ подчинилась. Израненный грифон не сумел поймать оружие, ему пришлось опуститься на колени.
— Так я и знал… — морщась от боли, Карфакс прохромал к своему поясу и вытащил из кармашка запасную батарею. Вставил в бластер, передёрнул предохранитель. А затем развернулся к окаменевшему Гориэку.
— Что должен сказать герой после победы?…
Окровавленный клюв грифона искривился в гримасе ненависти и горечи.
— Ах, да… — он поднял бластер. — Аста лависта, малыш.
Луч дважды чиркнул по ледяной статуе. Хаятэ вскрикнула; то, что минуту назад было Гориэком, с хрустом рассыпалось на тысячи осколков, каждый из которых также распался, и спустя миг на скале лежала куча серебристого песка. Карфакс уронил бластер.
— Мне нужен отпуск… — прохрипел он вполне серьёзно, и рухнул на камни рядом с Хаятэ, потеряв сознание.
Он уже не увидел, как возникшие из ниоткуда тёмные фигуры схватили яростно сопротивлявшуюся драконочку и утащили во тьму.
— Тигр! — рявкнула Лиар. Удивлённые парды оглянулись. — Я могу его спасти!
— Ты?! — недоверчиво спросил десантник.
— Да, я! Если освободите.
Когда Тигр с четыремя товарищами и Пантерой притащили к самолёту тело юного дракона, Лиар едва не хватил удар. Уж кого-кого, а Аримана она узнала бы даже через миллион лет. Несколько секунд, пока парды суетились вокруг раненного, не зная как помочь, Лиар молча боролась с собой. Гнев и ярость смешались с чувством долга, ненависть к драконам — с памятью о красоте и беззащитности юного Аримана… Кроме того, впервые после пленения Лиар ощутила страх: если дракон издохнет, ей уже не вернуть звание. Наконец, решение было принято; с трудом приподнявшись, Лиар села и громко позвала Тигра.